Рафаэль Сабатини - Женитьба Корбаля

Она кивнула, и горькая усмешка исказила ее лицо.

Он содрогнулся и закрыл лицо руками, словно заслоняя картину, которая встала перед его мысленным взором. Он отшатнулся от нее, рухнул в кресло, и из его груди вырвался сдавленный стон. Она подумала было, что внезапное крушение надежд сломило его, но его следующие же слова все прояснили.

— Шовиньер! — пробормотал он сквозь зубы. — О, чудовище! Как он посмел покуситься на твою чистоту и невинность! Как он смел смотреть на тебя!

— Любимый мой, стоит ли думать об этом в такую минуту?

— Что иное сейчас может иметь значение? Моя жизнь? — горько усмехнулся он. — Я с радостью отдам ее за тебя.

В дверь постучали, и на пороге появилась испуганная Филомена.

— Здесь гражданин полномочный представитель, — объявила она. — Он хочет видеть вас.

Мадемуазель де Монсорбье в страхе отшатнулась. Корбаль отнял от лица руки и медленно поднялся.

— Гражданин полномочный представитель? — ошарашенно переспросил он. — Шовиньер?

Затем, словно стряхнув с себя владевшее им оцепенение, он расправил плечи и выпрямился; на лице у него появилось выражение непреклонной решимости, и, когда он вновь заговорил, его голос звучал неестественно спокойно, лишь чуткое ухо мадемуазель де Монсорбье могло уловить в нем нотки презрения.

— Гражданин полномочный представитель, говорите вы? И он один?

— Да, месье. Я никого больше не видела.

Виконт удовлетворенно кивнул и улыбнулся.

— Превосходно. Очень мило со стороны гражданина полномочного представителя почтить своим визитом мой скромный дом. И весьма кстати! Он как будто угадал мои мысли и избавил меня от необходимости самому пойти и разыскать его. Попросите его подождать минуту-другую в вестибюле, Филомена. Если надо, задержите его. Затем приведите его сюда.

Удивленная и одновременно ободренная необычными манерами виконта, Филомена исчезла.

Не теряя времени, Корбаль подошел к высокому потемневшему комоду, стоявшему возле стены, широко распахнул его и извлек оттуда небольшой ящичек из красного дерева. Он почувствовал на себе глаза мадемуазель де Монсорбье и обернулся к ней.

— Я не собираюсь прятать вас.

— Но тогда он узнает, что я здесь!

— Именно это и входит в мои планы, — пояснил он, беря с полки рог с порохом и маленький полотняный мешочек.

«Самоуверенный, зазнавшийся дурак!» — словно рассуждая вслух, произнес он и закрыл комод.

Он вернулся к письменному столу и открыл ящичек. В нем на подушечке из красного бархата лежали два дуэльных пистолета.

Филомена была отнюдь не дурна собой, а гражданина полномочного представителя никак нельзя было упрекнуть в безразличии к женским чарам. Когда она вновь появилась в вестибюле, он взял ее за мягкий округлый подбородок костлявой жилистой рукой и одобрительно посмотрел на нее. Его слова, впрочем, прозвучали вполне бесстрастно.

— Этот привередливый ci-devant еще не разглядел твои прелести, милочка? Клянусь, на его месте я не стал бы долго размышлять. Я бы уже сделал тебя бывшей виконтессой, — заявил он и, словно подкрепляя свое обещание, поцеловал ее, — гражданин полномочный представитель знал, когда можно давать волю своим чувствам.

Он отпустил ее подбородок и велел отвести его к упрямившемуся жениху. Но Филомена помнила о том, что надо задержать Шовиньера, который своими действиями сам дал ей удобный предлог для этого. Более того, ей вдруг показалось, что она нашла способ спасти виконта, которого боготворила и ради которого была готова на все.

— Дело не только в женихе, — сердито ответила она. — Ваш революционный трибунал, видимо, привык не считаться с бедными девушками. Вы приказали виконту жениться на мне, даже не спросив моего мнения. Вы сочли само собой разумеющимся, что я не стану возражать. «Женись на Филомене в четверг, не то в пятницу тебе отрубят голову». — Она презрительно фыркнула. — Вы думаете, этого достаточно? А что, если Филомена не захочет иметь такого мужа?

Шовиньер усмехнулся. Он помнил нежные взгляды, которые она украдкой бросала на Корбаля.

— Что за игру ты ведешь со мной, моя девочка?

— Никакой игры, гражданин полномочный представитель. Я говорю совершенно искренне. Я не корова и не овца, чтобы безропотно позволить распоряжаться собой по вашему усмотрению. Это, что ли, вы называете свободой? Даже аристократы не осмеливались на такое! — войдя в роль, Филомена чуть не сорвалась на крик.

— О, ну конечно же, нет.

— Я хочу, чтобы вы поняли меня и прекратили это безобразие, — не снижая тона, продолжала она. — Я не собираюсь брать себе мужа по вашей прихоти, и уж, во всяком случае, им никогда не будет Корбаль. Я отказываюсь выходить замуж!

Шовиньер снисходительно улыбнулся.

— В самом деле? — спросил он.

— Решительно, — заявила она, искренне полагая, что перехитрила Шовиньера и спасла своего возлюбленного виконта от уготованной ему страшной участи.

— Жаль! — улыбнувшись, сказал Шовиньер и вздохнул. — Очень жаль. Теперь, если он захочет жить, ему придется самому найти себе подругу, и я отнюдь не уверен, что у нее окажется и половина твоих достоинств.

Он вновь вздохнул, довольный своей шуткой.

— Ну а теперь отведи меня к нему.

Филомена в ужасе отпрянула от него, и на глаза у нее навернулись слезы бессильной ярости; впрочем, произошедшая в ней перемена только позабавила гражданина полномочного представителя. Сознавая свое поражение, она молча проводила Шовиньера в библиотеку и объявила о нем виконту, уже поджидавшему его. Не потрудившись снять свой длинный серый сюртук, подпоясанный трехцветным кушаком с болтающейся на нем саблей, и украшенную перьями шляпу с кокардой, Шовиньер важной походкой вошел в комнату и остановился возле двери, с иронией разглядывая виконта, который с заложенными за спину руками стоял возле потухшего камина. Он указал большим пальцем через плечо вслед удалившейся Филомене:

— Сочная курочка, мой друг, человеку со вкусом не следовало бы ею пренебрегать.

— Наверное, но по революционным меркам я не являюсь таковым.

— Тогда спешите исправить свою оплошность — это в ваших же интересах. Своим упрямством вы обидели девушку, и теперь она заявляет, что не выйдет за вас, даже если вы того захотите. Но, как мне кажется, несколько ласковых слов смогут все поправить. На вашем месте я не стал бы мешкать. Ее руки нежнее, чем железный воротник гильотины. Впрочем, вам самому решать.

— Вы повторяетесь, гражданин. Вы для этого прибыли сюда?

В словах виконта Шовиньер уловил издевку, не предвещавшую ничего хорошего, и его бесцветные глаза слегка сузились.

— Вы не поняли меня, — сухо проговорил он. — Люди вашего класса потеряли способность правильно оценивать происходящее, и потому так много их пустых голов покатилось в корзину. Я здесь для того, мой дорогой ci-devant, чтобы по-братски наставить вас…