Рафаэль Сабатини - Златоустый шут

— Откуда? — удивился я, поначалу не поняв, о чем идет речь.

— Из замка, из Пезаро. Пошевели своими мозгами: не ужели отсюда нельзя улизнуть?

— Улизнуть? — тупо повторил я, не веря своим ушам.

О Боже! Если бы я жаждал отомстить ему, какой радостью наполнилось бы мое сердце в эту минуту!

— Что ты вытаращился на меня, болван! — в гневе заорал он, и его голос, казалось, вот-вот сорвется. — Придумай что-нибудь! Ты слышишь, мерзавец? Думай, я приказываю, иначе, клянусь, тебя колесуют; на твоем долговязом теле живого места не останется.

Он беспокойно двигался по комнате, не в силах оставаться на одном месте, и я не мог не подивиться, до какой степени въелась в него привычка стращать людей.

— Стоит ли понапрасну трудиться? — невозмутимо отозвался я. — Будь вы пташкой, я предложил бы вам улететь в заморские края. Но вы такой же смертный человек, как и все мы, хотя ваш отец и сделал вас синьором Пезаро.

Из-за стены замка до нас донеслись приглушенные крики осаждающих, напоминающие на таком расстоянии гул моря в непогоду. Синьор Джованни резко повернулся ко мне, и я заметил, что его зрачки расширились от ужаса.

— Еще одно слово в таком же тоне, и тебе конец, — прохрипел он, хватаясь за рукоятку кинжала. — Мне нужна твоя помощь, скотина!

Но я твердо выдержал его взгляд и всего лишь разочарованно покачал головой. Сейчас я не боялся его. Мы были одни, я был вдвое сильнее его, и, попробуй он хотя бы на дюйм вытянуть из ножен свой кинжал, я безжалостно убил бы его голыми руками.

— Чем же я могу помочь вам? — поинтересовался я. — Я всего лишь придворный шут. Резонно ли требовать чудес от шута?

— Смерть стоит у порога! — испуганно воскликнул он.

— Синьор Пезаро, — напомнил я ему, — во дворе замка уже собрались ваши наемники и рыцари в доспехах. Они готовы сразиться с врагом. Разве в такой час вы покинете их?

У него словно подкосились ноги, и он рухнул в кресло.

— Это выше моих сил. Идти в бой для меня — верная гибель, — в отчаянии простонал он.

— А разве оставаться здесь не означает наверняка погибнуть? — спросил я, продолжая словесную пытку с рвением, какого даже он, наверное, не проявлял, терзая на дыбе свои жертвы. — Сейчас только храбрость может спасти вас. Увидев вас, своего синьора, с оружием в руках, готового бесстрашно идти на смерть, ваши подданные непременно вспомнят о своем вассальном долге и постараются исполнить его.

— Чем их лояльность поможет мне, если я буду убит? — капризно пробрюзжал он.

«Господи! За что ты наказал Пезаро столь малодушным и ни к чему не годным правителем?» — подумал я, однако внешне никак не выразил свои чувства, напротив, я попытался урезонить его:

— Почему вы думаете, что вас непременно убьют? — и тут же перешел к более весомым аргументам: — Вспомните тогда о мадонне Паоле, которая ждет от вас достойных рыцаря свершений, — вы ведь ей сами обещали нечто подобное там, во дворе.

Он слегка покраснел, затем вновь побледнел и замер в своем кресле, словно оцепенев. Его тщеславие было задето, но не в такой степени, чтобы он вспомнил, что мужчине не подобает трусить, и в конце концов страх пересилил все остальные чувства.

— Я не могу решиться, — едва выдавил из себя он, и его тонкие, изящные руки вцепились в ручки кресла, как будто его хотели силой вытащить оттуда. — Видит Бог, я плохо владею оружием.

— Да от вас и не требуется этого, — заверил я его. — Наденьте доспехи, возьмите в руки меч и пошире размахивайте им. Любой поваренок с вашей кухни способен на это — если только он не последний трус.

Он облизал губы, и в его безжизненных глазах, устремленных на меня, промелькнуло нечто, похожее на решимость. Он неожиданно резко встал и шагнул к куче оружия, сваленного на огромном кожаном диване.

— Помоги мне облачиться, — сказал он, отчаянно пытаясь придать своему голосу необходимую твердость.

Но обретенного было мужества ему хватило ненадолго. Едва я взял в руки нагрудник, как он разразился потоком ругательств.

— Нет, я не позволю зарезать себя, как барана! — почти завопил он. — О Боже! Я должен выбраться отсюда живым и вернуться с армией, которая поможет мне вернуть трон.

— Это, безусловно, очень мудрое решение, — отозвался я. — Но сейчас вас ждут солдаты, мадонна Паола ди Сантафьор и — поймите, наконец, — враги, которые в любую минуту могут ворваться сюда.

— Пускай себе ждут, — только и огрызнулся он.

— Неужели вы захотите покрыть свое имя позором? Войти в историю трусом, бежавшим с поля боя при одном звуке голосов противника и не осмелившимся ради спасения своей чести нанести хотя бы один-единственный ответный удар?

Казалось, мне удалось наконец-то задеть его за живое.

— Дай мне латы, — хрипло скомандовал он.

Я молча повиновался, и он так же молча поднял руки, когда я прилаживал на его грудь стальной нагрудник. Но в следующий момент мы услышали глухой удар, донесшийся снаружи со стороны ворот. Джованни в страхе сорвал с себя нагрудник, швырнул его на пол и повернулся ко мне; его глаза сверкнули, как у сумасшедшего.

— Иди туда сам! — закричал он, и его рука, указывающая в сторону двора замка, заметно дрожала. — Ты ловок давать советы. Посмотрим, каков ты в деле. Давай надевай доспехи и покажи свою доблесть!

Он едва ли отдавал себе отчет в том, что говорил, но его слова глубоко проникли мне в душу, и мое сердце затрепетало от надежды, безумной и долгожданной.

— Синьор Пезаро! — громко, чтобы привлечь его внимание, воскликнул я. — Скажите мне, какова будет моя награда?

Он тупо уставился на меня, явно не веря своим ушам.

Затем он по-идиотски рассмеялся и провел рукой по внезапно вспотевшему лбу.

— Что такое? — насторожился он. — Господи, что ты задумал, шут?

— Исполнить ваше повеление, — твердо произнес я. — Я облачусь в ваши доспехи, опущу забрало, и никто не усомнится в том, что это сам синьор Джованни, тиран Пезаро, выехал навстречу врагам. Но если мне удастся разогнать взбунтовавшийся сброд и разбить отряд, который прислал сюда Чезаре Борджа, чем вы вознаградите меня за это?

Он не сводил с меня глаз, и его лицо слегка порозовело. Он понял, насколько просто осуществить то, что я предлагал ему. Возможно, он слышал, что я умею неплохо обращаться с оружием — ведь всю свою юность я упражнялся во владении им, готовясь бросить синьору Джованни вызов, имевший столь плачевные последствия для меня. А может быть, он вспомнил, сколь смело и успешно я действовал в одиночку, почти безоружный, против троих бандитов в ту ночь, когда сопровождал мадонну Паолу в Пезаро. Однажды неуемное тщеславие уже подвигло его обратиться ко мне с просьбой написать стихи, авторство которых он не стесняясь присвоил себе, и неудивительно, что сейчас он с готовностью ухватился за мое предложение. Едва ли кому придет в голову, что в доспехах тирана Пезаро сражается шут Боккадоро. Таким образом, он сумеет доказать свое мужество, спасет свое доброе имя и, самое главное, сохранит расположение мадонны Паолы. Если я вернусь с победой, все лавры достанутся ему, и даже если впоследствии ему придется под давлением превосходящих сил Борджа покинуть Пезаро, это уже никак не отразится на его репутации.