Константин Паустовский - Бригантина, 69–70

Здесь тоже пора расстаться с некоторыми обывательскими догмами. Во-первых, планктон — это не только собрание микроорганизмов. В его составе много, скажем, рачков, достигающих 12 миллиметров. Этими рачками, кстати, особенно охотно питаются киты. Но людям они с успехом заменят креветок, тем более что запасы их исключительно велики. Кроме того, даже мелкие составляющие планктона, остающиеся в марлевом сачке, вполне пригодны для еды. Это богатая белками, витаминами и микроэлементами пища. И очень вкусная к тому же. Я с удовольствием ел только что выловленный отжатый планктон. Он очень напоминает крабовую лапшу.

Но к добыче планктона надо подходить с еще большей осторожностью, чем к лову рыбы, чтобы не наделать непоправимых глупостей. Планктон подвержен сильнейшим колебаниям численности. Вспышки жизни часто чередуются с массовой гибелью. Поэтому добыча его должна жестко приспособиться к таким циклам. Всякий валовый подход здесь губителен. Планктоном питаются рыбы и киты. Значит, нужно оставлять достаточное его количество и на их долю. Планктонную стадию проходят многие обитатели моря, в том числе, как уже говорилось, крабы. Следовательно, необходимо точно знать, когда, где и сколько планктона брать.

Очевидно, эта проблема тесно связана со стерильными зонами выноса. Безбоязненно можно добывать лишь такой планктон, который безвозвратно уносится течениями.

Познакомимся теперь с некоторыми цифрами мирового улова. Они весьма показательны.

В 1968 году общий улов составил 640 миллионов центнеров. Из них 582 — рыбы, 33 — моллюсков, 15 — ракообразных, 7 — водорослей. Таким образом, на рыбу приходится 90 процентов мировой добычи. К концу века общий улов должен значительно увеличиться. Английский ихтиолог Д. Кушинг предсказывает, что в ближайшие 10–20 лет он удвоится. Вместе с тем среднегодовой прирост мировой добычи снижается. Если в 1955–1960 годах он составлял 33 миллиона центнеров, то в последующее пятилетие снизился до 23. Такое сокращение — дань обреченности тралового лова.

Она целиком определяется неравномерным ловом. Ведь 85–90 процентов общего улова дают районы континентального шельфа. Открытый океан все еще остается целиной. Рыбы глубоководных районов, материкового склона и открытого океана или становятся жертвами хищников, или погибают естественной смертью. В обоих случаях проигрывает человек.

Только за счет этих районов и можно значительно увеличить улов. Но даже такое резкое увеличение едва поспеет за ростом народонаселения. По оценке демографов, к 2000 году население Земли достигнет 6,5 миллиарда человек, а это означает, что средние уловы на душу населения останутся на современном уровне — 15–16 килограммов. Профессор С. В. Михайлов полагает поэтому, что и к концу века место Мирового океана в продовольственном балансе человечества не изменится. Сейчас океан даот нам 13–15 процентов общего количества белков и 3–4 процента жиров, что в пересчете на калорийность составляет только 1 процент к общим пищевым ресурсам, потребляемым населением мира. Производительность же суши мы вряд ли сможем резко увеличить в ближайшее время, а синтетическое производство белков — дело весьма отдаленного будущего. Прогноз получается весьма пессимистический. Он полностью опровергает бездумных оптимистов, которые, не зная истинного положения, твердят одно: океан прокормит.

Выходит, не прокормит? Прокормит, но, во-первых, не один океан и при условии качественно иного подхода к океану человечества в целом и переоценки привычного рациона каждым человеком в отдельности. Об этом уже говорилось.

Кальмары, запасы которых в океанах составляют не менее 200 миллионов центнеров, и планктонные рачки — криль — должны во многом заменить нам рыбу. Опыты приготовления пищевых продуктов из криля, проведенные в 1966–1967 годах на научно-промысловом судне московского ВНИРО «Академик Книпович», дали очень обнадеживающие результаты.

Но есть одна реальная опасность, которая может совершенно расстроить все планы превращения Мирового океана в важнейший источник питания. Опасность эта — нефть. Мы знаем, какие неисчислимые беды приносят аварии сверхмощных танкеров. Но еще большую угрозу таит подводное бурение. Нефть же все более интенсивно будет добываться со дна океана. К 2000 году в зоне шельфа будет добываться не менее 800–900 миллионов тонн нефти в год, примерно на 8–10 процентах площади океанского дна вырастут нефтяные вышки.

При морском бурении на южном Каспии около 10 процентов нефти уходит в море, уничтожая жизнь в глубинах, на поверхности и на берегу. Я видел мертвых, черных от нефти птиц, огромных осетров и тюленей, отравленных нефтью и выброшенных прибоем на берег. Это страшное зрелище. Каждая тонна нефти, попав в море, загрязняет 12 квадратных километров его площади. Вот и выходит, что если 10 процентов добытой со дна нефти уходит теперь в воду да 1–2 процента добавляют танкеры, то Мировой океан получает годовую порцию в 30 миллионов тонн, или 18 килограммов на каждый кубокило-метр воды. К 2000 году эта порция возрастет еще в три раза, а в XXII веке весь океан будет насыщен нефтью.

Значит, борьба за пищу не должна быть изолированной. Проблему нужно решать комплексно, с учетом всех нужд человечества, с трезвой оценкой всех плюсов и минусов. Уже сегодня нужно отказаться от сейсмических взрывов, которыми буквально сотрясают весь океан суда, ищущие на дне нефть. Эти взрывы уничтожают икру, личинки, молодь, калечат взрослую рыбу. На одном только Каспии каждый взрыв стоит 15 тысяч центнеров потенциального улова! Никакая нефть не окупит такой потери! Тем более что есть иные, «бескровные» методы разведки.

И конечно, атомные взрывы, которые все еще производят некоторые страны, наносят океану непоправимый ущерб.

Таким образом, проблема превращения океана в поставщика продовольствия хотя и реальна, но исключительно сложна и многообразна. Она тесно связана со всеми сторонами жизни человеческого общества.

Теперь поговорим о том, что еще недавно казалось чистой фантастикой, — о древней и в то же время самой молодой науке, которую называют аквакультурой. О первых ростках ее в нашей стране я и рассказывал на протяжении всего повествования. Аквакультура — это удобрение морского дна минеральными солями и прогрев глубинных вод атомными реакторами, прополка растений и барьеры из электричества и ультразвука, оберегающие от хищников стада промысловых рыб, искусственное разведение мальков и создание новых продуктивных сортов; это сельское хозяйство на дне моря.

В Японии издавна морскую капусту и морской салат выращивают на плантациях в мелководных эстуариях на бамбуковых шестах, укрепленных на длинных веревках, протянутых над илистым дном уединенных бухт. Теперь это древнее производство достигло промышленных масштабов на калифорнийском побережье, где ежегодная добыча ламинарии достигает 160 тысяч тонн. Но все это робкие, детские шажки к океану. Правы те, кто подчеркивает, что растительность нашей планеты в основном сосредоточена под водой. Плотность подводных зарослей достигает 1500 тонн, как говорят в сельском хозяйстве, «зеленой массы» на квадратный километр. Невиданные урожаи можно получать в море. Бульоны же и салаты из водорослей очень хороши. Да и в животноводстве водоросли могут совершить переворот. Так океан поможет увеличить производство мяса и на суше. Продукты, изготовленные из микроскопических водорослей, можно использовать в качестве частичных заменителей картофеля или риса.