Кирилл Кириллов - Булат

– Слышь, для чего это? – толкнул Афанасий плечом всезнающего муллу.

– Пушки такие, – ответил тот. – Ядро из них не сила взрывающегося пороха выталкивает, а сила сжатого пара [23] По преданию их придумал еще Архимед, а известную европейцам модель построил Леонардо Да Винчи. . Летят, правда, недалеко, и чтоб стену пробить, силы у них не хватит, зато против пехоты отлично работает. И порох дорогой не жжет, и грохотом с паром на врага ужас нагоняет.

– Удумают же… – покачал головой Афанасий.

Молодой хорасанец с тонкой ниточкой усов под ястребиным носом указал место, куда следовало встать отряду Афанасия. Оно оказалось чуть левее одной из надвратных башен. Ее-то и предстояло захватывать отряду купца.

Высока, зараза, с двумя рядами бойниц под крышей из обожженной черепицы. А под ней ров. И бойницы рядом. Платформа и весь отряд окажутся под обстрелом. Да и со стены добавят, вон там тоже оружие защитников поблескивает. Ни о каком неожиданном нападении речи и быть не может. Только в лоб, по трупам. О господи!

Над хорасанским воинством, стиснутым двумя рядами укреплений, разнесся басовитый рев медных труб. Его подхватили рожки потоньше. Скрипя колесами без спиц, двинулись вперед осадные машины. Затопотали по земле ноги пехотинцев. Стрелки вскинули луки, отправляя в стороны врага оперенную смерть. Басовито заговорили пушки, укутывая себя клубами сизого дыма. Из вражеских стен полетела каменная крошка.

Навстречу им понеслись гудящие рои стрел. Застучали по поднятым щитам железные наконечники, захрустели, ломаясь о шлемы и кольчуги, толстые древки.

Афанасий вскинул левую руку, присел, закрываясь щитом. Несколько наконечников скользнули по кожаному кругляшку и врылись в землю у его ног. Захрипел рядом один из рекрутов, скрюченными пальцами обрывая перья с торчащей из незащищенной груди стрелы. Еще один свалился мешком.

– Скорее вперед! – заорал купец. – Пока натягивают.

Держа щит повыше, он побежал к крепости, с удовольствием слыша позади скрип колес на несмазанных осях и запальное дыхание своих людей.

Снова послышался нарастающий свист стрел.

– Укрывайтесь! – закричал он, приседая и вздергивая руку. – Прячьтесь, черти!

Рядом кто-то закричал, покатился по земле. Вдалеке заревел слон, раздался грохот, аж земля под ногами колыхнулась. Слона, что ль, завалили? Может, рвануло что? Стрела чиркнула по краю щита, другая ударила по шлему, нахлобучив его на глаза. Подцепив его эфесом сабли, Афанасий водрузил на место железную кастрюлю, оглянулся. Закрывающий механику лестницы щит напоминал спину облезлого ежа. Люди, вроде, уцелели, спрятавшись за могучей станиной.

– Бегом вперед! – закричал он.

Возчики налегли на колесные рычаги, остальные бросились за ним, скорее укрыться под стеной, куда не могли достать стрелки.

А высовываться было крайне опасно. Пушкари и стрелки Хорасана стреляли точно. Ядра ложились по зубцам и меж, наматывая на себя тела защитников. Китайцы, держась за пределами досягаемости, палили из своих пушкоподобных трехстволок, тщательно выцеливая лучников на стенах. Красные плащи генуэзцев мелькали тут и там. Умело прячась за кочками и остатками построек, они посылали на стену болт за болтом, не давая индусам высунуться.

Новая порция стрел легла уже не так кучно. Ай, молодцы стрелки, похвалил их Афанасий. Загнали ворога за зубцы, не давая прицелиться. Так и стены обезлюдят до того, как мы на них полезем. Однако рано праздновать, подумалось купцу, когда наконечник стрелы с треском вспорол рукав, оставив на коже жгучую полосу. Он поднял щит повыше. На головы штурмующих обрушился новый рой стрел.

Его бескольчужные воины и раньше-то героя не праздновали, а сейчас и все попрятались за лестницу. Ухватились кто за что мог. Правда, и не бездельничали – тяжелая телега ползла со скоростью быстро идущего человека. И то ладно.

Из-за стены, кувыркаясь и оставляя за собой дымный след, вылетел дымящийся горшок. Ударился об землю и покатился, оставляя за собой огненную дорожку. Другой попал в одну из осадных башен. Разбился с треском. Вверх взметнулись языки жгучего пламени. Лизнули стропила, отогнали толкальщиков. Воины на верхних этажах закричали благим матом, многие сиганули вниз, не дожидаясь, когда пламя до них доберется. Затрещали поломанные ноги. Со стен послышались торжествующие вопли. Еще несколько горшков угодили в толпу наступающих пехотинцев, разбились о подставленные щиты, вытягивая горящие языки вглубь строя. Заметались по полю горящие куклы. Опрокинулась паровая пушка, ошпаривая людей свистящим паром из треснувшего котла.

Сверху раздался треск бьющегося горшка, брови опалило огненной волной. Афанасий поднял голову. На крыше прикрывающей механизмы башенки разгоралось пламя. Сухое дерево темнело на глазах, вспухали на нем малиновые огоньки.

– Руби! – не помня себя, заорал купец и хватил саблей по подпорке башенки. Скривился от пронзившей руку боли. – В сторону отваливай!

Рекруты, похватав у кого что было, кинулись рубить опоры. Сунув саблю за кушак, Афанасий выхватил топорик и с маху вонзил его в подпорку. Башенку тряхнуло. На руку купцу упала горящая капля. Он чертыхнулся, вытер руку о штанину, оставив на ней жирный след, ударил снова. Подпорка дрогнула. Еще раз. Топор выворотил из дерева огромный кусок, обнажив светящееся белым нутро. Еще удар. Треснула подпорка. Он подскочил к следующей. Да эта-то уж почти и перегорела. Купец перерубил ее одним ударом. Рекруты справились с другими. Поднатужившись, вместе откинули в сторону уже вовсю пылающую крышу.

– Что расслабились, вперед! – скомандовал он, тряся обожженной кистью. – Поехали!

Раздался скрип, лишенная части защиты лестница снова покатила, скрипя и раскачиваясь.

Пушкари тем временем направили орудия в то место, откуда летели горшки. Один столкнулся на взлете с каменным ядром. Над самой стеной расцвела огненная хризантема, опаляя кожу полуголых индусов-защитников, поджигая чалмы и бороды. Занялись живые факелы. Иные упали в крепостной двор. Иные, не в силах выносить жара, бросились наружу, в ров. Их мучения прекращали болты генуэзцев и пули китайцев.

Ковыляя и переваливаясь на ухабах, лестница подъехала почти к самому рву. Здесь, под стеной было относительно тихо – сверху стрелять неудобно. Скорее можно было от своих получить шальной выстрел в спину, чем от врагов в лицо.

Словно в ответ на мысли купца в один из зубцов ударило раскаленное ядро. По темной воде рва хлестнуло каменной крошкой, раздирая в клочья толстые лотосовые листья.

– Не стреляйте! Не стреляйте! – закричал Афанасий, обернувшись и размахивая саблей, будто пушкари на земляных укреплениях могли его услышать.