Кирилл Кириллов - Булат

А, некогда думать, догонять надо, он-то уже далеко вперед убежал! Афанасий, махнув рукой, шагнул под свод, в приятную прохладу. Постепенно привыкающие к сумраку глаза выхватывали все новые и новые детали.

Вот висящие под потолком сосульки из известняка, это явно от природы. А тут вот глыбы стесаны, это явно человек поработал, а это… Афанасий замахал руками, едва удержавшись на краю пропасти, дно которой терялось в темноте. Тьфу, пропасть, сплюнул он в ту самую пропасть и с замиранием сердца дождался шлепка слюны на камнях внизу. Сажен пятнадцать, а то и все двадцать, определил он по вернувшемуся эху. А над пропастью мостик, бревно, подвешенное на двух веревках. Да не такое и толстое. И не закреплено видать, болтается. И полсажени до его конца от края. В нормальных условиях, при свете дня, да без провала под ногами, перепрыгнуть труда не составит. Но тут…

Афанасий примерился, покачался с пятки на носок и, разбежавшись в три шага, прыгнул. Приземлился на край, ухватился руками за веревки, пытаясь устоять на раскачивающемся, норовящем вывернуться из-под ног бревне. С трудом устоял. Теперь что? Идти? Далеко до другого края. А держаться за что? Может, сесть и так продвигаться? Нет, тоже не выйдет. Ведь провернется под ним проклятая деревяшка!

Купец набрал в грудь воздуха, раскинул руки в стороны, как ярмарочный канатоходец и побежал вперед, стараясь ставить ноги по одной линии. Четверть. Треть. Половина. Бревно начало прокручиваться под ним. Две трети. Три четверти. Он прыгнул вперед, уцепился за канаты. Теперь только бы допрыгнуть до другого берега.

Прямо перед его глазами волокна одной из веревок начали с треском рваться, раскручиваться, повисая кистями. Конец бревна, на коем он стоял, стал опускаться. Афанасий оттолкнулся со всей силы и, пролетев почти сажень, вцепился в противоположный край. С размаху шлепнулся о каменную стену. В глазах потемнело.

Скребя носами сапог по отвесной стене, он подтянул тело на ноющих руках. Перевалился за край и упал на холодные камни бородой вверх. И только тут он сообразил, что волокна стали рваться слишком ровно.

Конечно, сынку вождя никто не запрещал взять с собой нож на всякий случай. Вот он и подрезал веревку. Слава богу, перепрыгнуть успел, а то бы костей не собрать. Но каков гаденыш! Ведь он, наверное, далеко уже вперед устрекотал. Как теперь догонишь? Проиграл Афанасий этот забег вчистую. А дальше что? Костер и котел? Хорошо, если сначала убьют, а не живым варить зачнут.

Может, тут в пещере затаиться да отсидеться до темноты, а потом выбраться и сбежать? Да нет, все равно поймают. Обратно идти – сразу дать врагам понять, что сдался. Тут же и прикончат, как увидят. А если вперед, да проиграть с честью, так, может, еще денек прожить удастся, а там утра вечера мудренее? А может, и простят на радостях, проявят милость, подумал купец, понимая, что врет себе безбожно. Но выхода не было.

Он встал и пошел дальше, чувствуя, как прибавляет скорости с каждым шагом. Помимо воли. Видать, и впрямь надежда последней умирает. А это что? Он подошел к провалу, через который был перекинут мостик. Веревочный, с хлипким деревянным настилом.

А прямо посредине мостика висел его соперник, боясь шелохнуться. И то сказать, дощечки-то незакрепленные оказались, перейти надо так, чтобы ни одной не сдвинуть, а он, видать, не рассчитал, хотя много раз этой дорогой хаживал.

– Поделом тебе, тварь! – крикнул ему Афанасий. – Будешь знать, как веревки на пути у честных людей резать. Не рой другому яму.

Принц повернул голову и что-то прошипел в ответ, сверкая в темноте белками глаз.

– Сам дурак! – засмеялся купец, в котором от неожиданной удачи проснулось какое-то веселое ухарство.

Развернувшись, он пошел обратно. Теперь достаточно выйти из этого рукава пещеры, перейти в другой, пробраться по уже знакомым препятствиям и закончить соревнование. А негодник этот пускай тут и сдохнет. Конечно, соплеменники его могут за то и отомстить, да победителя судить куда трудней, чем побежденного.

Черт! Новая мысль аж пригвоздила купца к месту. Как обратно перебраться, бревно-то вниз упало. Может, обходной какой путь есть? Да вроде по сторонам глядел, ничего такого не углядел. И гаденыш этот еще…

Афанасий с неудовольствием отметил, что мысль о зависшем между жизнью и смертью человеке не дает ему покоя. Пойти к мосту и подождать, пока наследник сам свалится? Или перешагнуть через обреченного? Ох, не по-христиански это, совсем не по-христиански. Понимая, что поступает безрассудно, купец тем не менее развернулся и пошел к мосту.

Воин все так же висел над пропастью. По дрожанию его рук купец понял, что силы у него на исходе. В голову закралась подленькая мысль, что вот еще чуть-чуть, и выручать будет некого. Не от Бога эта мысль, от нечистого, подумал купец и, перекрестившись, схватился за идущую вдоль всего настила веревку. Стараясь ступать точно посередине каждой дощечки, пошел по качающемся мосту.

Одна дощечка выскользнула из-под ноги, крутясь, улетела вниз, но купец был к этому готов. Чуть присев, он сохранил равновесие. Да, тут поглубже будет, чем в предыдущей расселине, подумал он, приближаясь к висевшему над пропастью Молодому человеку. И как же его доставать, здорового такого?

– Ты это… Не дергайся особо, сейчас я что-нибудь придумаю, – пробормотал Афанасий, наклонившись к черной, пахнущей прогорклым жиром голове.

Та в ответ закивала, будто что-то поняла.

– Вот и ладно. – А то оба вниз загремим.

Принц затихарился, как церковная мышь, пока купец проносил над ним свое большое тело.

– Так, теперь давай-ка я вот эту веревку сюда подтяну, – продолжал купец, балансируя на шатких досках и не замечая, что проговаривает мысли вслух, да еще и на языке русском, который уже года три как не использовал. – А ты цепляйся. Да нет, погоди, не так сильно. Оборвешь еще.

Наследник делал все так, как сказано, будто и впрямь понимал русскую речь.

– Так, теперь еще вот веревку, ага, – командовал Афанасий, – и цепляйся, цепляйся. Да не туда, дура. Вот тут ногу ставь. А другую сюда. И не тряси мост-то, вместе свалимся. Ага, теперь медленно, вот так, так. И пошли, пошли.

Почти не думая о том, как ступает сам, купец вывел дрожащего, икающего от страха принца на другую сторону. Поддержал, когда тот обессилено присел на холодные камни. Опустился рядом. Улыбнулся. Толкнул в плечо, вот, мол, знай наших. Молодой человек нервно хихикнул в ответ и, вконец обессилев, привалился к стене и даже глаза прикрыл.

Да, досталось парню, подумал купец. Чуть Богу душу не отдал. А что гад такой, так объяснимо. Зеленый еще, годков и двадцати не стукнуло. Славы и побед жаждет. Не так давно и сам таким был. Любыми средствами не побрезговал бы. Но ничего… Я-то вырос, и этот вырастет. Может, мудрым правителем для своего рода-племени станет. И его, Афанасия, доброту не забудет, и сам будет ее проявлять к терпящим и страждущим.