Кирилл Кириллов - Булат

На счастье Афанасия, переход был недолгим. Проехав до конца улицы, повозка остановилась. Мальчики помогли судье спуститься на землю и повели его вверх по лестнице в три пролета, на площадке каждого из которых стояли беломраморные статуи греческих олимпийцев и по два стражника в медных панцирях.

Они проводили Текера-ага и идущих вместе с ним равнодушными взглядами. Судья был тут нередким гостем.

На входе в покои их процессию снова остановили. Выспросили, как и что. Узнав, что на допрос к визирю ведут пойманного лазутчика, тут же пропустили, и судя по звукам шагов, поспешили предупредить вельможу о важном визите.

Афанасия провели через зал, пол которого был выложен похабными сценами из цветной мозаики, а в центре синел круглый бассейн, затем они оказались в цветнике, где зеленели карликовые лавры и мирты, а потом пересекли зал бывший раньше гимнасиумом. Видно, до того как здесь поселился визирь, дом принадлежал знатному греку.

Купца провели еще одним коридором, где на коврах и лавках отдыхали стражники, и ввели в рабочую светлицу визиря, что раньше была хозяйская библиотекой. Об этом свидетельствовали полки до потолка. На каждой из них один к одному лежали свитки и фолианты. Сам визирь расположился на ковре, брошенном прямо на пол. Он сидел, подогнув под себя ноги, и читал какую-то толстую книгу. Видимо, была она написана на малознакомом ему языке, потому что визирь морщил лоб и шевелил губами, разбирая письмена. Еще десяток книг и свитков были разбросаны вокруг. За ним на коленях стояла девушка, одетая только в собственную стыдливость. Длинными тонкими пальцами она разминала плечи тюрка. По углам сидели стражники, держащие в руках тускло поблескивающие кинжалы, способные мгновенно пронзить любого, кто сделает резкое движение.

Дочитав страницу, визирь проложил ее полоской золота вместо закладки и поднял глаза. На лице его появилась насквозь фальшивая улыбка.

– А, любезный Текер-ага? Здравствуй. Слышал, не с пустыми руками пожаловал?

Голос у него был тонкий, надтреснутый, источающий любезность. Таким голосом змея могла бы спрашивать укушенного ей суслика, проглотить ли его живьем или подождать, пока подействует яд.

– Да, не с пустыми руками пришел я к тебе, сиятельный Фатих. Привел лазутчика.

– Лазутчика? – притворно удивился визирь. – И что же дало тебе повод думать, что этот человек – лазутчик?

– Во-первых вещи, найденные при нем. Книжица с описаниями мест, где он бывал, рисунками и цифрами, – не оборачиваясь, судья вытянул руку. Энвер-эфенди вложил в нее книжицу. – Какое-то неизвестное снадобье, неизвестно для чего предназначенное. – Он продемонстрировал визирю мешочки. – И кошель с хорасанскими монетами, – он тряхнул кошелем перед носом визиря.

– Да, книжица свидетельствует неопровержимо, – почесал бровь визирь, пролистнув несколько страниц. – И кто же подослал к нам этого лазутчика и с какой целью?

– Он говорит, что Узун Хасан-бек, но я думаю, что это неправда.

– Да ничего я такого не говорил! – Афанасий трепыхнулся в руках стражников, возмущенный столь наглой ложью.

Сильный удар по затылку оборвал его на полуслове, да еще и Сабир, подскочив, зажал ему рот пахнущей рыбой ладонью.

– Скрывает одну ложь за другой? Интересно. И зачем бы ему это делать?

– Он сам рассказал, что после того, как сделает все дела в Торбазоне, голос судьи понизился до заговорщицкого шепота. – Это дает нам повод предположить, что направляется он вовсе не в Герат, домой, как рассказывает, а в развалины, – судья выдержал трагическую паузу, – Аламута!

Все находящиеся в зале шумно выдохнули. Аламут был древней крепостью, в которой Хасан ибн Саббах, Старец Горы, собрал несколько учеников и обучил их искусству убийства. Причем не простого, а прилюдного. Многие визири, шахи и султаны, да и европейские монархи сложили головы от клинков и яда хашишинов [48] Хашишины (ассасины) – легендарная секта убийц-террористов, прозванная так за употребление гашиша. на площадях и улицах своих столиц. И никакая стража, никакие доспехи не смогли их уберечь. Неужели они хотят обвинить Афанасия в том, что и он принадлежит к семье этих убийц? Похоже.

Он снова дернулся в путах, хотел оправдаться, но вонючая ладонь Сабира лишь плотнее прижалась к лицу.

– М-да, – визирь снова почесал бровь. – Сама крепость разрушена уже больше двух сотен лет назад, но поговаривают, – он многозначительно помолчал, – что последователи клана продолжают собираться там, а после направляются во все концы света с новыми смертоносными заданиями.

– Именно так я и подумал, сиятельный Фатих, – подобострастно произнес судья. – Как услышал про южный Каспий, так сразу и… И к вам. Мне кажется, это очень важные сведенья, – «не забудьте, что именно я их вам принес», можно было и не добавлять.

Ничего себе, подумал Афанасий, понятно, что судьба пойманного во вражеском лагере лазутчика незавидна, но по сравнению с судьбой наемного убийцы она может показаться раем.

– Ассасин? В Трапезунде? – произнес визирь, словно пробуя оба эти слов на вкус. – Да, это гораздо значительней, чем какой-то лазутчик. И как ты думаешь, против кого может быть направлен его клинок?

В этот момент Сабир отнял ладонь от лица купца, чтобы отогнать севшую на ухо муху. Афанасий вскинулся, закричал пронзительно:

– Да какой клинок? Нет у меня никакого клинка! – заорал он, совсем забыв, что засапожный нож так и остался у него в голенище, и тут же снова получил по шее. Но был услышан. И совершенно неправильно истолкован.

– …или яд? – добавил визирь.

– Думаю, – судья снова выдержал трагическую паузу, но ничего не сказал. Только поднял вверх указующий перст.

– Скорее всего ты прав, – кивнул визирь, – кто бы стал посылать тренированного убийцу, чтоб разделаться с нами, ничтожными. Совсем не то наш Исмаил-паша, своей доблестью наживший множество врагов.

– Исмаил-паша неустрашим! – почти в один голос воскликнули судья и Энвер.

– Да. Но, увы, смертен, как все мы, – грустно проговорил Фатих. – Что ж, тогда нужно написать донесение и препроводить преступника пред светлые очи паши.

– А может, мы его сами казним, а Исмаил-паше отправим только донесение? – с надеждой спросил Текер-ага.

У Афанасия перехватило дыхание – а действительно, чего им с ним возиться-то? Обезглавить, и вся недолга, а бумага все стерпит.

– Хорошо бы, но боюсь, Исмаил-паша будет недоволен, если мы не предъявим ему убийцу.

У купца немного отлегло от сердца. Значит, прямо сейчас на расправу не кинут, будет хоть небольшой шанс еще немного пожить. Может, даже удастся что-то объяснить, доказать. Хотя, конечно, вряд ли, с тоской подумал он, глядя в холодные глаза визиря. Тот спокойно, не мигая, встретил его взгляд.