Владимир Ковтун - Полет дракона

Ну, ты, вообще, купец по натуре! Кто постоянно выменивает у нас какие-то красивые вещицы, кисти для письма, застежки для платья?

Что ж тут плохого? Будет гораздо хуже, если я просто нападу на тебя, и силой отберу то, что мне понравилось. А так все происходит полюбовно, по взаимному согласию.

- Все люди разные. – Философски заметил Бань-эр. – Есть купцы, но есть и воины. Поэту необходим шелк и мягкая кисть, а воину – арбалет и острый меч.

И все же воинов по призванию гораздо меньше, чем, например, земледельцев. Я не верю в людскую кровожадность. Спроси каждого солдата из наших северных армий: большинство из них скажет, что предпочитает войне мирную жизнь селянина. – уверенно возразил Сюэ-пань.

Но, есть еще долг!

Да, долг, приказ, необходимость. Они должны быть и в семье и в армии.

Как ты думаешь, Бань-эр, наши враги, хунну тоже так устроены?

Возможно. Хотя, дикие народы всегда более свирепы и кровожадны.

Ли-цин! Пойди-ка сюда, солнышко. – Выглянула из-за занавески няня девочки. – Ты мне нужна.

Надолго ли, нянюшка? У нас с братьями интересная беседа.

Долго ли, коротко ли: это уж ты сама решишь, деточка.

Извините меня. – Обратилась Ли-цин ко всем присутствующим. – Я покину вас ненадолго.

- Ну, что нянюшка? Говори! – Зайдя за занавеску, нетерпеливо обратилась она к кормилице. – Вечно ты потревожишь не вовремя!

Здесь нельзя говорить, деточка. Пошли, найдем укромный уголок. Там и поговорим.

Что еще за секретность такая. – Недовольно проворчала Ли-цин, следуя за кормилицей. – Опять сплетни какие-нибудь!

Не отвечая, та тянула ее за собой.

Ну, вот здесь, пожалуй. – Остановилась кормилица в дальнем углу заднего двора, у крохотной беседки, увитой цветами. – Здесь и поговорим.

Они вошли внутрь, и сели на маленькую резную скамеечку. Ли-цин выжидательно уставилась на няню.

Уф! Дай дух перевести. – Полная телом кормилица отдышалась, и без долгих околичностей перешла к делу. - Есть добрые вести для тебя, девочка. И к ним небольшой гостинец.

Покинув через некоторое время беседку, Ли-цин не вернулась во внутренний дворик, к братьям и сестрам. Она, вообще, забыла о том, что ее ждут. Девочка вихрем пронеслась по дому, чуть не сбив с ног одну из служанок. Влетев в свою комнату, она тщательно заперла дверь, и достала из-за отворота жакета маленькую, ювелирной работы шкатулку. Поставила ее на столик, и, не чувствуя своего стремительно бьющегося сердца, открыла.

В шкатулке лежал аккуратно свернутый шелковый свиток, и небольшой камень из драгоценной яшмы на серебряной цепочке.

Ли-цин развернула шелк, и с замиранием сердца прочла начертанные на нем иероглифы.

«Сей чудесный камень был у меня во рту, когда я вышел из чрева моей матери. Потом я носил его на своей груди. В нем заключена моя жизнь. Отныне и навсегда он ваш».

Девочка инстинктивным движением прижала камень к груди, и сидела так неподвижно, словно боясь, что нежданно свалившееся на нее неслыханное чудо, окажется просто сном.

Она не знала, сколько времени провела так, пока не услышала стук в дверь и встревоженный голос одной из сестер:

Ли-цин, открой! Куда ты пропала?

Ли-цин быстро спрятала бесценный дар Ли в шкатулку, и сунула ее под крышку ларя. Потом, придав своему лицу томное и усталое выражение, открыла дверь. За ней стояла встревоженная Дай-юй.

Что случилось? Няня сказала, чтобы мы тебя не тревожили. Вот все и обеспокоились.

Что-то у меня голова разболелась, сестрица. Я и прилегла на немного.

Ну, я и вижу: ты не в себе. Сейчас я тебя вылечу.

Невзирая на протесты Ли-цин, Дай-юй сбегала к себе, принесла маленькие, вырезанные из красного шелка кружочки {55} 55 Один из способов лечения головной боли в старом Китае. , и прилепила их к вискам сестры.

Сейчас тебе полегчает. Полежи так спокойно.

Поболтав немного с сестрой, Ли-цин сделала вид, что засыпает. Дай-юй тихонько встала, и неслышно прикрыв за собой дверь, вышла. Выждав какое-то время, девочка быстро вскочила на ноги, заперла дверь, и осталась наедине со своим удивительным счастьем.

Ночью она не спала, переживала события прошедшего дня, и пыталась представить свое будущее, их, вместе с Ли, совместное будущее. Сердце у нее тревожно стучало, а душа не могла успокоиться.

Она не знала, что в эту ночь Ли внезапно стало плохо. Юноша ощутил тошноту, судороги ног, и сильный приступ головной боли. Превозмогая необъяснимую слабость, он с трудом добрался до соседнего помещения, и разбудил спящего Юна.

Я не знаю, что со мной. Но так плохо мне еще никогда не было. – Успел сказать он слуге, теряя сознание.

Через несколько минут у постели сына уже стоял взволнованный Главный Советник. Нажатием нескольких активизирующих жизненную деятельность точек на теле юноши ему удалось привести Ли в сознание.

Послали за личным лекарем Советника. Попутно, подозревая истинную причину внезапной болезни сына, Советник велел срочно разбудить Фэя. Хвала богам, Фэй в последние дни жил во флигеле Ли. После страшных переживаний в гробнице Цинь-ши-хуанди юношам не хотелось надолго расставаться.

Как ты себя чувствуешь? – Спросил Советник заспанного и встревоженного Фэя.

Сказать по правде, в последние дни довольно паршиво, господин Главный Советник. У меня тошнота, сводит ноги и такое чувство, будто я напился сонной травы.

Как долго вы были наедине с живым серебром?

Наверное, с полчетверти дня, господин Советник.

Понятно.

Появившийся сразу же после этого разговора немногословный ученый-лекарь,

констатировал у обоих юношей красновато-медный цвет гортани и набухание лимфатических желез, как следствие ртутного отравления. Он тут же составил щадящую почки диету, и список всех необходимых для лечения травяных настоев. Часть из них уже была в домашней аптеке Ли, что весьма понравилось старому ученому.

Пить! - Сказал он обоим юношам. – Как можно больше пить. Яд необходимо вывести из организма.

И уже в дверях, прощаясь, добавил: - Вам повезло, молодые господа! Две-три недели недомогания, и – пожалуйте, к долгой и здоровой жизни. Мне доводилось видеть случаи куда более печальные.

«Помыслы благородного мужа – как голубизна небес и сияние солнца: не заметить их невозможно. Талант благородного мужа как яшма в скале, и жемчужина в морской пучине: разглядеть его непросто».

Хун Цзычэн. «Вкус корней».

Поток серых однообразных дней не запоминается нами. Не им измеряем глубину и даль пройденного пути. Только яркие, украшенные значительными событиями дни остаются в памяти. Именно они образуют канву нашей жизни.

За двадцать два года до описываемого нами времени произошло событие, на сотни лет вперед определившее развитие народов, живущих на территории Империи Хань, и по своему масштабу равное первому контакту двух космических цивилизаций.