Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей» (ЛП)

Я кладу руку на горло, где отчаянно бьется мое сердце.

— Невозможно… так нельзя… он ведь не собирается казнить брата?

— Нет, нет, просто арестует его, а затем задержит на некоторое время. Конечно, я буду настаивать, чтобы его содержали достойно, в его собственных покоях, где Джорджу будут служить собственные слуги. Но ему придется молчать, пока мы не придем к соглашению. Эдуард действительно должен заткнуть его. Джордж совсем вышел из-под контроля. Не вызывает сомнений, что он собирался жениться на Марии Бургундской только для того, чтобы организовать вторжение против Эдуарда из Фландрии. Эдуард собрал все доказательства. Как мы и подозревали, Джордж брал деньги у французов. Он вступил в заговор с Людовиком против своей собственной страны.

— Это неправда, я могу поклясться, что он не хотел жениться на ней, — пылко говорю я. — Изабель только-только умерла, Джордж был вне себя. Помнишь, каким он был, когда впервые приехал ко двору и говорил с нами? Он сам сказал мне, что таков был план Эдуарда, чтобы удалить его из страны, ему помешал только запрет королевы, которая хотела выдать Марию за своего брата Энтони.

Молодое лицо Ричарда искажено беспокойством.

— Я не знаю. Я больше не могу определить, где правда, а где ложь. Есть только слово одного брата против другого. Господи, удержи королеву и ее семью подальше от управления делами государства. Если бы она занималась только своими детьми и оставила Эдуарда править Англией по своему усмотрению, ничего подобного не случилось бы.

— Но тебе придется уехать… — жалобно говорю я.

Он кивает.

— Я должен проследить, чтобы Джорджу не нанесли ущерба, — отвечает он. — Кто, кроме меня, сможет защитить моего брата от наветов королевы?

Он поворачивается и идет в спальню, где слуги уже упаковывают его вещи в сундук.

— Когда ты вернешься? — спрашиваю я.

— Как только смогу, — его лицо темнеет от тревоги. — Я должен быть уверен, что все не зайдет слишком далеко. Я должен спасти Джорджа от мести королевы.

Замок Миддлхэм, Йоркшир, осень 1477

Летние дни закончились, пришла осень, и я посылаю в Йорк за портным, чтобы подготовить Эдуарду зимнюю одежду. Он сильно вырос за лето, и все мы удивленно восклицаем при виде его новых и таких длинных штанов для верховой езды. Сапожник привез новые сапоги, и я соглашаюсь, несмотря на все мои страхи, что сынок должен пересесть на пони повыше, а маленького пони, который так хорошо послужил ему, мы отправляем на выпас.

Я чувствую себя лишенной свободы, когда вернувшийся домой Ричард говорит мне, что мы должны ехать в Лондон, чтобы присутствовать при дворе на Рождество. Королева Елизавета вышла после родов из своих покоев матерью третьего мальчика; и, словно желая придать особый блеск своему триумфу, она обручила своего младшего принца Ричарда с великолепной наследницей, самой богатой девочкой королевства, моей кузиной Энн Моубрей, наследницей обширных земель в Норфолке. Маленькая Энн была бы отличной партией для моего Эдуарда. Их земли граничат друг с другом, они создали бы мощный союз, мы обе дальние родственницы, я давно заинтересована в ней. Но я даже не стала предлагать ее семье рассмотреть кандидатуру моего сына. Я знала, что королева Елизавета никому в мире не отдаст маленькую Энн. Конечно, она закрепит ее состояние за семьей Риверс, за своим драгоценным маленьким Ричардом. Их поженят младенцами, чтобы удовлетворить жадность королевы.

— Ричард, мы не можем остаться здесь? — спрашиваю я. — Давай хоть раз встретим Рождество дома.

Он качает головой.

— Я нужен Эдуарду, — говорит он. — Теперь, когда Джордж под арестом, истинные друзья нужны Эдуарду еще больше, а я единственный брат, который у него остался. Конечно, есть его правая рука, Уильям Гастингс, но с кем еще, кроме Уильяма, он сможет поговорить, только с ее родственниками? Она окружила его Риверсами и Вудвиллами. И все они хором советуют ему отправить Джорджа в изгнание и запретить ему когда-либо возвращаться в Англию. Он конфисковал имущество Джорджа и собирается разделить его земли. Он почти решился.

— Но их дети! — я не могу удержаться от восклицания при мысли о маленькой Маргарет и ее брате Эдуарде. — Кто позаботится о них, если их отец отправится в изгнание?

— Они станут сиротами, — мрачно говорит Ричард. — Поэтому мы должны ехать ко двору, чтобы защитить их с Джорджем. — некоторое время он колеблется. — Кроме того, я должен видеть Джорджа, чтобы поддержать его. Я не хочу оставлять его одного. Он очень одинок у себя в башне, никто не смеет навещать его, и он стал бояться будущего. Я уверен, она не сможет заставить Эдуарда навредить своему брату, но я боюсь… — он останавливается.

— Боишься? — повторяю я шепотом, хотя за толстыми стенами замка Миддлхэм мы в полной безопасности.

Он вздыхает.

— Я не знаю. Иногда мне кажется, что я стал суеверным, как женщина или как Джордж с его разговорами о некромантии, колдовстве и Бог знает о каких мерзостях. Но… Я стал бояться за Джорджа.

— Бояться чего? — спрашиваю я снова.

Ричард качает головой, словно не может подобрать нужных слов.

— Несчастного случая? — спрашивает он меня. — Болезни? Что он съест что-то плохое? Что выпьет слишком много? Я даже не хочу думать об этом. Что если он настолько помешается от своего горя и страхов, что захочет покончить с жизнью, и кто-то принесет ему нож?

Я вздрагиваю.

— Он никогда не убьет себя, — шепчу я. — Это такой страшный грех…

— Джордж больше не похож на себя прежнего, — печально говорит Ричард. — Вся его уверенность, все обаяние, которое ты помнишь, исчезли без следа. Я боюсь, что он видит ее во сне и теряет последнюю храбрость. Он говорит, что просыпается по ночам от ужаса и видит, как она выходит из его спальни; он говорит, что на приходит к нему по ночам и льет ему на сердце ледяную воду. Он чувствует боль глубоко под ребрами и в животе, и никто из врачей не может его вылечить.

Теперь моя очередь покачать головой.

— Это невозможно, — решительно заявляю я. — Она не может входить в чужие сны. Джордж скорбит по жене и сыну, он находится под арестом, этого достаточно, чтобы напугать любого человека.

— Во всяком случае, я ему нужен.

— Я так не хочу оставлять Эдуарда, — говорю я.

— Я знаю. Но здесь у него лучшая жизнь, какую можно дать ребенку. У меня самого было такое детство. И он остается не один; его наставник и экономка хорошо присматривают за ним. Я знаю, он любит тебя и будет скучать, но лучше оставить его здесь, чем тащить в Лондон. — он снова колеблется. — Анна, ты должна согласиться: я не хочу показывать его при дворе…

Больше ничего говорить не надо. Я содрогаюсь при мысли, что холодный взгляд королевы может коснуться моего мальчика.