Юрий Вронский - Странствие Кукши. За тридевять морей

Наступает зимний праздник Корочун, или Солнцеворот, как его еще называют. Корочун – самый короткий день в году. Не успело толком рассвести, а уже начинает смеркаться. Самый короткий день сменит самая долгая ночь. Пока не стемнело, во всех больших усадьбах спешат заколоть нарочно к празднику откормленного кабана, а кто победнее, – хотя бы поросенка.

Кабан – непременная жертва Сварогу, небесному властителю, приносимая с молением, чтобы он не дал погибнуть своему светлому сыну Солнцу-Сварожичу, еще зовомому Дажьбогом, от козней лютой врагини всего живого – Зимы с ее верными слугами Мраком и Морозом. К этому дню бедный Сварожич совсем выбивается из сил и людей обуревает страх, что Зима окончательно его одолеет.

В стремлении помочь Сварожичу выстоять против напасти тут и там по всему Киеву девушки и парни заводят положенные по такому случаю хороводы. Сперва участники хоровода двигаются медлительной поступью, сопровождаемой протяжными печальными песнями, в которых оплакивают Сварожича, потом поступь мало-помалу ускоряется, и в песнях уже звучит ликование, а погодя начинается бешеная пляска, и в песнях слышится буйное неукротимое веселье. Нет сомнения: чем шумнее и безудержнее веселье здесь, тем вернее, что пращуры, обретающиеся в далекой таинственной стране, услышат это веселье и включатся в него на пользу делу.

Каждый помнит, что жертвы и песенные заклинания обычно помогают: Сварожич начинает побеждать Зиму и наливаться новой силой – дня прибывает, а ночи убывает. Однако Зима, чувствуя, что проигрывает со своим слугой Мраком, будет, конечно, в ярости. С помощью другого слуги, Мороза, она станет морозить землю день ото дня сильнее. И, чтобы Сварожич вернее победил, необходимо со всем жаром сердца желать этого.

Тем временем колядовщики с торбами обходят усадьбы. Щедрость хозяев – не последнее дело в спасении светлого бога. Не минуют колядовщики и Дировой усадьбы:

При последних словах дверь гридницы отворяется и колядовщиков приглашают войти, усаживают за стол и ставят перед ними кувшин с медовой сытой [172] Сыта – вода с медом. и чашку кутьи, ведь, чтобы помянуть умерших предков, непременно надо отведать кутьи. Колядовщиков поят пивом и плодовым взваром, щедро угощают всем, что есть на столе, а особенно свининой – яством, угодным Сварогу. А на дорогу дают большой пирог, нарочно для Коляды испеченный.

Этих колядовщиков сменяют другие. Слышится скрип шагов по морозному снегу – идут четверо парней, несут соломенного коня, на коне залом наперед сидит маленький горбатый старичок с длинной бородой – дедушко пращур, за дедушком ведут на привязи обычную чету этого праздника – медведя и козла, а за ними идет толпа уродов и чудовищ со смешными и страшными харями. Ряженые врываются в дома, пляшут и поют:

Наплясавшись, требуют пива и пирогов. А получив требуемое, отправляются дальше.

Уезжая в полюдье, Оскольд выразил желание, чтобы Кукша с Шульгой зимовали у Дира.

– Лучше держаться вместе, – сказал он на прощанье.

Через несколько дней после его отъезда, сразу после кулачного боя на Днепре, сюда же, в Дирову усадьбу, переселяется и Вада. Выходя из дома в Печерьске с мешком своих пожитков, Вада повстречала Потвору и та закудыкала ей дорогу:

– Куда, голубка, поспешаешь?

Вада на всякий случай ничего не ответила, но встреча ей не понравилась.

Впрочем, понравилась или не понравилась, думать об этом особенно некогда – ей надо заживлять своими снадобьями избитое Кукшино лицо, – затем она сюда и переселилась. Кукша противится лечению, и приходится объяснять, что лицо, конечно, заживет и само по себе, но это будет слишком долго и, кроме того, останутся синеватые рубцы. А ей жалко Кукшиного лица, оказывается, она считает Кукшу красивым.

Возле Кукшиного изголовья Вада ставит горшочек с луговым медом и кладет серебряную греческую ложку. По ее словам, луговой мед – самый целебный, лучше гречишного или липового, потому что собран с разных цветов, в том числе и с лекарственных. Мед особенно полезен, если его есть серебряной ложкой. И еще она каждое утро заставляет Кукшу прямо в хлеву, как говорится, «из-под коровы», выпивать крынку парного, только что надоенного молока.

– К весенним кулачкам, – говорит она, – будешь могуч, как тур.

Сейчас в гриднице нет ни Шульги, ни Вады. Они вместе с самыми молодыми дружинниками и девушками из усадьбы колядуют. Вада – Коляда. Ее возят в санях в белой рубахе, надетой поверх зимней одежы. В гриднице только Дир и дружинники постарше. Некоторые из них осоловели от еды и питья и уже храпят на лавках.

Кукше тоже хотелось пойти с колядовщиками, но он не уверен, что колядование и ряжение – подходящее занятие для христианина. И так-то он постоянно грешит, ведь, живя среди язычников, невозможно блюсти во всей строгости правила христианского благочестия. Недаром и Оскольд жаловался, что трудно жить по-христиански среди язычников.

Правда, когда Оскольд это говорил, Кукша сразу подумал, что трудно и в Царьграде, среди христиан, оставаться безупречным христианином. Можно сказать так: где бы ты ни был, нелегко жить праведной жизнью в миру. Здесь, в языческом Киеве, несколько иноков спасаются в Андреевской обители, но и в христианском Царьграде многие ищут спасения в монастырях…

А что до Кукшиных грехов, его духовник игумен Стефан не все его грехи судит строго, он снисходителен, например, к вынужденному несоблюдению поста.

– Считай, – говорит игумен Стефан, – что ты в дороге. В дороге же прощается. Другое дело – заповеди. Но они известны. Не сотвори себе кумира, да не будет у тебя других богов, кроме Господа Бога твоего. Не поминай всуе имени Господа Бога твоего. Почитай отца с матерью. Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Не убивай. Не твори прелюбодеяния. Не кради. Не лжесвидетельствуй. Не пожелай жены ближнего твоего, ни дома его, ни села его, ни раба его, ни вола его – ничего, что принадлежит ему.