Том Шервуд - Серые братья

– Подумай сам, – спокойно ответил Монтгомери. – Каждый убитый будет сужать круг участников, и с каждым убитым вычислить шулера будет всё легче. Нет, он будет готовить первый удар против нас. И, если ему это удастся, то с остальными он разделается без особого труда.

– Но подожди! Разве его нельзя вычислить уже сейчас? Давай скрупулёзно припомним, кто за последний год забирал крупные выигрыши?

По-настоящему крупных выигрышей ещё не было. Цель заговорщиков не десять тысяч, и даже не двадцать. Нет, они замахивались на состояние .

– Не понимаю.

– Вот смотри. Мне, например, за последний год покер приходил всего лишь два раза. Но денег я не получил: у остальных игроков была слабая карта, и они отпасовали. А если покер приходит одновременно к двум игрокам? Тогда каждый из них бешено поднимает ставки, рискуя и деньгами, и недвижимостью, и землевладением. Верно?

– Да, верно. Если бы, например, мне пришёл покер, я бы поставил на кон всё – и деньги, и дома, и коллекцию…

– Вот. А теперь представь – вы открываете карты, и у тебя – покер в дамах , а у соперника – покер в королях ? Ты едешь стреляться, а наша невидимая компания получает твоё состояние.

– Точно! В нашей игре карту невозможно передёрнуть, ни подменить. Но, дождавшись сильного расклада у кого-то из соперников…

– И, получив точный сигнал «твоя карта сильнее»…

– Можно смело делать высочайшие, безумные ставки. А при сигнале «твоя карта слабее» – бросить всё и сказать «пас».

– Дьявольски хитро, и дьявольски просто.

– Если б не Змей…

Бэнсон сидел напротив беседующих и молча слушал. В это время послышался стук в дверь кареты, и внутрь заглянул Стэнток.

– Мне – с вами? – спросил он Дюка.

– Разумеется, – ответил тот и сообщил Монтгомери: – мой новый телохранитель. То есть второй…

– Ты не сердись, – сказал при всех Бэнсон Стэнтоку, и протянул ему руку, – что я тебя тоже… – и указал взглядом на его разбитый лоб.

– Напротив, спасибо за урок, – сдержанно кивнул Стэнток, и руку пожал.

– Едем к тебе, – сказал Монтгомери Дюку. – Нужно всё неторопливо продумать и взвесить.

– Едем.

Карета дёрнулась и понеслась.

Весь путь до имения Дюка проделали молча. Только когда вошли в гостиную и зажгли в камине огонь, Монтгомери произнёс:

– Кого не было сегодня за столом? Из тех, кто принят в общество ?

– Давай вспомним, – ответил Дюк. – Так… так… Семерых. Ах да, Крэка нет… Шестерых.

– Нужно их предупредить. Отправь шестерых гонцов.

Но Дюк не спешил отдавать распоряжений. Он помолчал, подошёл к камину, протянул к огню руки. И, не оборачиваясь, и проговорил:

– Не нужно.

– Что не нужно? – уточнил негромко Монтгомери.

– Предупреждать. Пусть ничего не знают. Вдруг всё-таки наш хитрец начнёт не с нас, а со слабых? Время-то работает против него. Тогда, чем скорей к нам начнут приходить сообщения об убийствах, тем легче нам станет высчитывать – кто у нас этот «охотник».

Монтгомери, тоже помолчав, ответил:

– Разумно.

Все, находившиеся в ту минуту в гостиной серого дома-крепости, ненадолго умолкли. Опёрся, задумавшись, о спинку кресла, Монтгомери. Склонился у камина, протянув руки к огню, нахмуренный Дюк. И, застыв, словно каменные статуи, молчали у дверей телохранитель Монтгомери, Змей и Стэнток.

Монтгомери поднял голову и сказал:

– Гонец всё-таки нужен, Дюк. Тех солдат, что я по твоей просьбе направил в Плимут, нужно срочно вызвать сюда. Пусть они станут лагерем и в твоём имении, и в моём. Тогда заговорщик действительно к нам не сунется. Тогда он начнёт с кого-то из остальных.

– Отличная мысль, – довольным голосом проговорил Дюк. – Пиши письмо в Плимут. Вот перо и бумага. А я пока приготовлю гонца.

И он сел за стол, к бумаге, перу и чернилам.

Когда гонец был отправлен, Монтгомери сказал:

– Что-то нехорошо мне, Дюк. Какое-то предчувствие… Пошли со мной своего телохранителя. Ночь. В дороге всё может случиться. А завтра он вернётся к тебе.

– Змей, слышишь? Проводи нашего гостя до его дома.

– А обратный путь – в одиночестве? Не хотелось бы. Пошлите со мной Стэнтока.

– Не возражаю, – на удивление быстро согласился Дюк. – И вот ещё что…

Он вышел из гостиной, а когда вернулся – в вытянутой руке у него покачивались нацепленные на кожаную нашейную ленту восемь «оскаленных человечков».

– Собрали всех, – сказал он. – Когда увидели, что внутри – золото, я заявил, что это часть моих игровых ставок. Так сказать, неприкосновенный запас. Ну, а как ты думал? Должен ведь был я поиметь хоть что-то взамен наложенного по твоей вине штрафа?

– А теперь штраф вернули.

– Да. Теперь и я возвращаю твоих «крикунов». Забавный предмет. Одновременно – и оружие, и ключ, открывающий любые двери. Сам придумал?

– Нет. Урмуль меня научил…

– Так мы едем? – включился в диалог Монтгомери. – Ночь заканчивается.

– Давай, – сказал Дюк. – Бери и Змея, и Стэнтока. И помни – я с нетерпением жду солдат.

Ночь, хотя и медленно, но неотвратимо катилась к рассвету, так что сборы были предельно короткими. Но даже в эти несколько минут Бэнсон многое успел сделать. Осмотрев экипажи, он выбрал небольшую каретку, и сказав: «вот хорошие рессоры», – взял топор и, к изумлению всех окружающих, в несколько взмахов сбил с каретных боков дверцы.

– При нападении, – пояснил он Монтгомери, – дело иногда решают доли секунды. А двери – препятствие для манёвра. Садитесь.

– Я что же, – уточнил Монтгомери, – должен ехать в этой тесной каретке?

– Да. И телохранитель ваш сядет рядом с вами, и мы со Стэнтоком сядем напротив. И поедем почти самыми последними.

– Но двери – хоть какая-то защита! Ведь крепкие были двери!

– Мы эти проёмы закроем. По бокам, слева и справа мы привяжем по лошади. Они и от пуль защитят, и, если надо, помогут в манёвре.

– Тактически – безупречно, – вдруг поддержал его Стэнток.

– Будь по вашему. Едем.

Но Бэнсон предпринял ещё кое-что. Он принёс и втиснул, едва найдя место, небольшой бочонок с порохом, водрузив ещё сверху пузатую бутыль с подсолнечным маслом.

– Масло-то зачем? – поинтересовался Монтгомери.

– В случае погони – выбросим на дорогу и подожжём. Если у преследователей будут молодые или плохо объезженные лошади – они в огонь не пойдут.

– А для чего столько пороху? – хмуро спросил прижатый к бочонку телохранитель Монтгомери.

– Нам, видишь ли, – снова сказал Стэнток, – назад ещё добираться.

Но, когда они с Бэнсоном привязывали к бокам кареты своих коней, Стэнток шёпотом поинтересовался:

– А в самом деле – для чего столько пороху?

– Взорвём карету, – торопливо прошептал Бэнсон. – Когда заколем этих двоих, зажжём фитиль – и сядем в сёдла. Порох взорвётся, масло вспыхнет, и всем какое-то время будет не до нас.