Рикарда Джордан - Поединок чести

Чуть позже Соломон из Кронаха застал обоих спящими, тесно прижавшимися друг к другу. Их вид растрогал его, они напоминали детей, которые заблудились, а потом нашли дорогу домой. Ему не хотелось будить их, но кто-то должен был позаботиться о Женевьеве, а теперь, когда звезды ярко светили над крепостью и залитым кровью полем боя, Мириам не могла отлучиться от графа. Поэтому Соломон легонько прикоснулся к плечу Софии.

Девушка сразу все поняла.

— Фламберт умер? — спросила она, тогда как Дитмар, похоже, не сразу понял, где находится.

Лекарь кивнул.

— И умирал он в муках. Он слишком серьезно воспринял крещение и больше не сделал ни одного глотка воды. И когда действие лекарства закончилось… Он очень мужественно держался, София. Но сейчас вам следует присмотреть за Женевьевой. Она до последнего была с ним. И мне кажется, она начала сомневаться в своей вере.

После этого сражения не было времени скорбеть по погибшим. Похоже, Симон де Монфор, как и прежде, был решительно настроен взять Тулузу и велел доставить тяжелые боевые орудия. Однако с помощью Мириам защитникам города удалось задержать постройку катапульты. Рыцари практически не прекращали сражаться и, разумеется, продолжали нести потери.

София заботилась о Женевьеве, которая после смерти Фламберта совсем замкнулась в себе. Она ничего не рассказывала о последних часах брата, а когда узнала, что отец, несмотря на постигшее его горе, радовался, что душа Фламберта была освобождена, впала в истерику. Рюдигер просил Женевьеву о встрече, но она не хотела ни с кем общаться и закрылась в своей комнате.

У Дитмара и Софии был счастливый вид, однако держались они на расстоянии. Казалось, та волшебная ночь лишь приснилась им, и теперь они боялись напомнить друг другу о ней. Когда они случайно встречались, то улыбались, но не прикасались друг к другу.

— Так она теперь поедет с ним в Лауэнштайн или нет? — брюзжал Рюдигер.

В последнее время он постоянно пребывал в плохом расположении духа, ему не хватало общения с Женевьевой, а неуверенность в ее чувствах делала его нервным и невнимательным. Рюдигер рассчитывал на скорое окончание осады, а затем Женевьеве придется принять решение. В его пользу или в пользу крещения. Жить или умереть.

Соломон пожал плечами. Он еще раз осмотрел патереллы, пользоваться которыми Рюдигер и Ханзи учили юных жителей Тулузы. Оба немного разбирались в осадных орудиях — некоторое время в войске Ричарда Львиное Сердце они командовали немецкими солдатами, которые управляли катапультами. Теперь Мириам и Соломон объяснили им, в чем особенности патерелл. Однако их создатели, прежде всего Авраам, который изучил возможности орудий на моделях, все еще не были довольны точностью стрельбы.

— В ту ночь мне показалось, что они помирились, — наконец высказал свое мнение Соломон относительно отношений между Софией и Дитмаром. — Да, ситуация, конечно же, непростая. София не может предъявить придворным нового жениха через три дня после смерти Фламберта. Что там с осадными орудиями, господин Абу Хамед? Мы можем как-то улучшить их?

Авраам удивленно поднял брови:

— Разве что улучшить зрение стрелков. Патереллы превосходны, господин Жером де Париж, но люди проявляют к ним мало интереса. Пока у них получается стрелять в толпу, однако если Монфор наконец установит катапульту внизу, — он указал на огромную осадную машину размером с колокольню, — тогда было бы неплохо разбить ее на части двумя-тремя точными выстрелами.

Ханзи кивнул.

— Этого никто не понимает, — заметил он. — И они не упражняются в стрельбе. Сейчас мы установили одну из патерелл у ворот Монтульё. Оттуда можно стрелять по лагерю Монфора, несколько точных попаданий внесло бы смятение в войско. Но нет, туда мои господа рыцари и не собираются целиться. Это ведь было бы «не по-рыцарски». И если даже они стреляют, то выбирают цель рядом с лагерем. Недавно попали в кучу конского навоза, что действительно не по-рыцарски, я также об этом сожалел.

Авраам вздохнул:

— Тогда нам остается надеяться лишь на чудо.

— Но к нам ведь идет подкрепление!

Ханзи все еще не терял надежды. И действительно, Раймунд, сын графа, приближался к городу со своим войском. Он прорвется через линию осады в Тулузу.

Авраам заметил:

— Но и противник, к сожалению, тоже ждет подкрепление. Граф Суассона идет сюда с новыми отрядами, — Мириам как раз сообщает об этом Раймунду, несмотря на то что вчера небо было затянуто облаками… Небу хвала за моего боязливого священника в свите Монфора. Я опасаюсь, что он может погибнуть в любой момент, ведь я едва не убил его еще в первом сражении, но сейчас он, наверно, стал осторожнее.

— И если граф умен, он сразу отправит гонца к сыну. Тому следует напасть на приближающиеся отряды и по возможности уничтожить всех. Тогда мы избавимся хотя бы от них. — Рюдигер рассеянно водил рукой по деревянной стойке патереллы. В отличие от Ханзи, он не полагался на боевые орудия, а охотней противостоял сопернику в бою. Но высоченная катапульта Монфора внушала ему страх.

— Мы разрушим эту штуковину! — заявил граф Раймунд пару дней спустя, 24 июня, рыцарям, собравшимся в большом зале замка Нарбонны. Его сын вступил в город, и они провели совещание. — У нас нет другого выхода. Если они запустят это орудие, то разрушат стены крепости. И не только их, — они могут подтащить катапульту ближе к городу и уничтожить целый квартал.

— Значит, мы предпримем вылазку? — спросил Рюдигер.

Граф кивнул:

— Уже завтра. Мы нападем на них и подожжем эту штуковину. Да, я знаю, господин Рюдигер, вам хотелось бы выстрелами патерелл раздробить ее на куски. Но давайте смотреть правде в глаза: ваши осадные орудия не попадают в цель. И они стреляют недостаточно далеко, от чего бы это ни зависело. Моя предсказательница также не устает мне твердить, что надо использовать патереллу, но я не могу быть уверенным, что вы решите эту проблему до того, как Монфор начнет стрелять. А он скоро этим займется. Завтра мы покончим с катапультой.

София ожидала на последней ступеньке лестницы, ведущей в кухню. Она укуталась в темную накидку мавританки, но все равно дрожала от страха и волнения. В крепости все были возбуждены, как и всегда перед сражением. Рыцари пили, и большинство слишком много, так что кухарок ничто не могло уберечь от их преследований. Мавританка строго-настрого запретила девочкам покидать свои комнаты. В такой вечер мужчины забывали о своих учтивых манерах и становились похотливыми самцами. Ведь это могла быть их последняя ночь на грешной земле! Кто же в такой момент станет петь баллады под окном своей возлюбленной?

Несмотря на это, София тайком выбралась из комнаты, которую делила с Женевьевой, — та, похоже, этого не заметила. София начинала серьезно беспокоиться за подругу. И, разумеется, она переживала за Дитмара. На следующий день он будет сражаться. Что, если его принесут в крепость, как и Фламберта? Самым сокровенным желанием Софии было еще раз увидеть его до сражения. Но она не могла попрощаться с ним перед рыцарями и девочками. Их любовь принадлежала лишь им одним, София не хотела, чтобы девушки, хихикая, сплетничали об этом, а мужчины отпускали похотливые шуточки. Она надеялась, что Дитмар считает так же.