Рикарда Джордан - Поединок чести

Рюдигер кивнул.

— Но мы еще увидимся, — пообещал он. — Я состою в свите французского принца. И я буду сражаться за него на турнире.

Лицо Авраама прояснилось.

— Чудесно, вот Мири обрадуется! Она практически никого из рыцарей здесь не знает, что затрудняет составление гороскопа. Ведь граф желает знать, стоит ли ему принимать участие в турнире или нет. Если бы ты немного нам помог…

Рюдигер закатил глаза.

— Разве ему не достаточно всего лишь значимой реликвии в качестве талисмана? — поддразнил он старого друга. — Мне припоминается копье святого Георгия…

Рыцарь поспешно направился к собору, в то время как Авраам стоял на месте, улыбаясь. Оруженосец озадаченно посмотрел на него.

— А что было с копьем святого Георгия? — полюбопытствовал он.

Авраам положил руку юноше на плечо.

— Пойдем-ка в какой-нибудь трактир и выпьем по кубку за здравие нового короля, — предложил «мавр». — Он якобы умеет читать, и ему больше по душе слагать стихи, чем уничтожать евреев и мавров. Потом ты мне расскажешь, кто, по твоему мнению, выиграет завтра поединок, а я поведаю тебе о копье святого Георгия…

Роланд Орнемюнде беспокойно ерзал на церковной скамье. Епископ затянул «Тебя, Бога, хвалим» уже в пятый раз. Или в шестой? Роланд не мог вспомнить. Счет не слишком хорошо давался ему, равно как и изучение книг, особенно на латыни. Однако сейчас у алтаря беспрестанно говорили только на церковном языке, вместо того чтобы наконец перейти к делу. Прошло уже около двух часов, но на Фридриха все еще не надели корону. Роланду было скучно до смерти, к тому же он продрог в праздничном одеянии, темно-красной тунике, которая гармонировала с его бронзовыми волосами и пышной светлой бородой. Роланд обладал крепким телосложением, и, несмотря на то что воздавал должное как вину, так и пиву, он был в хорошей форме и не растерял боевые навыки. Он едва мог дождаться следующего дня, чтобы сразиться на турнире с юными рыцарями. Его угловатое лицо было не очень морщинистым, но отмечено несколькими шрамами. А вот взгляд голубых глаз все еще оставался пронзительным, да и лицо не было отекшим, как у большинства его собутыльников. Роланд был в расцвете сил, и он явился сюда, чтобы всем это показать! Лауэнштайн находится в крепких руках — он сможет защитить его лучше, чем кто-либо другой, даже сын прежнего графа, который уже стал рыцарем.

Роланд покрутил кольца на руках в перчатках. Лютгарт требовала, чтобы он принарядился и тем самым продемонстрировал богатство Лауэнштайна, но Роланд хотел одеться сдержанно. Чем больше украшений заметит епископ, тем сильнее его обуяет жадность. У Роланда совсем не было желания впредь платить более высокие налоги! Поэтому кроме двух колец он надел простую цепь из чистого золота, которая хорошо сочеталась с туникой из дорогого шелка. Если бы только она была хоть немного теплее…

Роланду хотелось горячего пряного вина, и он уже знал, с кем сможет его выпить. Он видел Раймунда Тулузского перед богослужением, и рыцари с хохотом бросились друг другу в объятья. Прошло уже немало времени с тех пор, как странствующий рыцарь Роланд прибился ко двору Тулузы и вместе с наследником Раймундом сражался против Санчо Наваррского. Тогда он надеялся получить лен на юге Франции, но попытка вернуть потерянные провинции графа обернулась неудачей. В конце концов Роланд отправился дальше — и присмотрел для себя Лауэнштайн, который в итоге и захватил. Раймунд вступил в права наследства и много сражался — ему будет что рассказать! Роланд искренне радовался встрече со старым боевым товарищем и собутыльником. Только бы это богослужение наконец закончилось!

Роланд бросил взгляд на Раймунда, которого этот бесстыдник епископ также усадил на церковную скамью в каком-то углу, как и его самого, и затем стал рассматривать вельмож на передних рядах. Французский наследник, Людовик. Ничего особенного он собой не представляет, еще не сражался в настоящих битвах. Однако он уже проявил свои дипломатические способности: союз французов и Штауфенов, благодаря которому и состоялась эта коронация, наверняка был его заслугой. А какая внушительная свита! Роланд прищурился, заметив высокого голубоглазого юношу с рыжеватой шевелюрой среди рыцарей короля: Рюдигер из Фалькенберга!

«Как оказалось, — подумал Роланд, — мой прежний оруженосец — предатель до мозга костей!» Роланду не следовало брать брата Герлин из Лауэнштайна в ученики, но Рюдигер хорошо справился с ролью его друга и поклонника. И в конце концов именно он был виноват в том, что его сестрица ускользнула вместе с наследником Дитриха! Роланд заскрежетал зубами, однако же понимая, что не стоит вызывать рыцаря на поединок — было бы неразумно привлекать всеобщее внимание. Но, возможно, ему повезет в жеребьевке и на следующий день на турнире он будет противостоять Рюдигеру!

Около самых юных рыцарей француза стоял юноша, который также показался Роланду знакомым. Однако он не мог сразу связать его узкое лицо и светлые волосы с каким-то именем. Да и телосложением он не слишком напоминал того, о ком вспомнил Роланд… Этот юноша был жилистым и мускулистым, в то время как перед мысленным взором Роланда стоял тощий, бледный мальчуган… Дитрих из Лауэнштайна… Роланд прогнал воспоминание о дальнем родственнике. Он не должен был ни в чем себя упрекать, на его руках не было крови Дитриха, юноша умер от болезни… Этот молодой рыцарь был лишь немного похож на него. Возможно, к воспоминаниям Роланда подтолкнуло украшение на его шее. Ему казалось, что он уже когда-то видел этот медальон. На шее женщины? В любом случае это был не медальон Дитриха из Лауэнштайна, в этом он был уверен.

Роланд попытался сосредоточиться на молитве, которую сейчас произносили все, кто ее знал. Сам же он бездумно повторял слова — снова латынь! Однако нежный голосок его дочери естественно произносил слова вместе со всеми. Красивая девочка… И все-таки жаль, что у него родился не наследник. Это обосновало бы его претензии на Лауэнштайн. Теперь же ему нужно удачно выдать Софию замуж. Роланд предался мечтаниям о подходящем зяте: воин, который должен быть веселым собутыльником и, ради всего святого, только не одним из этих щеголей, которых растят при «дворах любви»!

Дитмар из Лауэнштайна знал слова молитвы, да и вообще латынь, — мать еще маленьким ребенком отправляла его на занятия к придворному священнику. Хоть ее больше заботило его умение читать и писать, чем знание церковного языка, духовник неохотно проводил занятия и давал юноше читать то, что было под рукой. В основном это были молитвы на латыни. А вот маленький Дитмар с усердием принимался за учебу, ведь мать и приемный отец постоянно напоминали ему о том, каким умным и старательным в учении был его отец Дитрих. Он мог бегло читать на латыни и даже на греческом, и Дитмар хотел подражать ему. Позже нашлись тексты, которые интересовали его куда больше. Он жадно изучал «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря и другие работы по военной науке.