Хуан Гомес-Хурадо - Легенда о воре

- Его окружило войско шерифа, но Робин Гуд был на редкость хорошим лучником...

- Я не буду этого делать. Хозяин прислушается ко мне, если я его попрошу.

Каталина посмотрела на дочь, по-кроличьи сморщив нос. До чего же она плохо знает, как делаются в мире дела! Для Клары рабство было неудобным, но эфемерным ярмом. Она жаждала получить свободу, как рожденная в клетке обезьянка хочет схватить фрукт, который видит через решетку. Деликатес, в который никогда не погружались ее зубы.

Клара не проделала тот же путь, что ее мать. Она не познала гордости от того, что она дочь короля карибов. Ее не выхватили из охваченного пожаром родного дома, солдаты не ломали ей пальцы прикладами мушкетов, чтобы она выпустила из рук тела братьев, убитых испанскими солдатами.

Ее не погрузили на борт плавучего монстра, не приковали цепями в сыром и темном трюме вместе с сотнями других вонючих тел. Не заставляли терпеть страшную жажду и есть гнилые сухари. Она не плескалась в блевотине больных многие недели подряд. Не рыдала в отчаянии, увидев, как остальные пятеро, скованные с ней вместе, умерли, и белые черви выплескиваются из их ртов, как вода из фонтана. Не зажмурилась, когда снова увидела солнце, впервые взглянув на Севилью и оплакивая судьбу отца и братьев. Не была подвергнута унижению публичного мытья и аукциона на ступенях собора.

Не знала она и того, что произошло после. Что пришлось делать, чтобы выжить, как низко пришлось пасть, чтобы их не разлучили.

- Ты подчинишься, - проговорила Каталина тихим голосом.

- Но, мама...

Рука старой рабыни надвинулась темным пятном, влепив Кларе звонкую пощечину. Та застыла с открытым ртом. Уже многие годы мать и пальцем ее не трогала, а когда шлепала в детстве, то это не было похоже на то, что произошло сейчас, и дело не в боли, а в намерении, которое читалось в ее темных глазах.

Клара приложила руку к щеке. Этот участок нежной кожи, покрасневший от пощечины, всегда их разделял. В том же месте на лице ее матери были выжжены буква S и изображение гвоздя [6] Буква S, оплетающая гвоздь, символизирует смерть Иисуса на кресте, и таким образом все носящие эту эмблему являются такими же рабами, как и он сам. По-испански раб - esclavo, т.е. S и гвоздь. . Было обычной практикой выжигать на щеке раба раскаленным железом эту проклятую анаграмму, к которой многие добавляли полное имя господина на плече или заду. Мало кого миновал этот варварский обычай, а некоторые даже умирали в процессе. Клара знала, что ее мать втайне завидовала удаче дочери, чего обе стыдились. Девушка не раз видела, как та, думая, что никто за ней не наблюдает, задумчиво поглаживала этот уродливый шрам, выступающий на коже подобно зловещему белесому холмику.

- Я сказала, что ты подчинишься! - крикнула Каталина. - Ты пойдешь и научишься у этого чокнутого старика всему, чему сможешь. И потом, когда-нибудь, возможно, возможно...

Старая рабыня зажала себе рот руками, неспособная продолжать. С тех пор, как родилась дочь, Каталина страстно желала, чтобы Клара однажды освободилась от бремени рабства. Чтобы она пересекла море и вернулась на землю, откуда вырвали ее мать. Чтобы оставила этот пестро-бурый ад и вернулась в изумрудно-кобальтовый мир, которому принадлежала. Она нашептывала эти желания на ухо Кларе при любой возможности с самого ее детства, так что для рабыни они превратились в конце концов в мягкую, убаюкивающую колыбельную перед сном.

Сейчас же, когда Клара уже почти превратилась во взрослую женщину, всё это казалось ей детской фантазией. Вечной, прекрасной и недостижимой, как луна. Она не понимала упорства, с которым мать заставляла ее учиться у старика Монардеса накладывать повязки. Она предпочла бы продолжать жить в особняке Варгаса, незаметно бегая в библиотеку при любой возможности. Хозяин редко ходил туда после смерти жены, а там хранилось больше двухсот книг. Клара обожала блуждать по их страницам, хотя при появлении других слуг ей приходилось поспешно закрывать читаемый том и притворяться, будто она стирает с него пыль.

Мечты Клары, ее ожидания от будущего лишь в одном совпадали с желаниями Каталины. Она знала - просто знала, с уверенностью, подобной той, что над нашими головами небо, а под ногами земля, что однажды будет свободна. И тогда ей придется работать, чтобы зарабатывать себе на пропитание. Из прочитанного ей запомнились несколько ремесел, привлекавших ее благодаря героям книг, но мало какие из них существовали в реальной жизни. Она никогда не смогла бы стать магом, рыцарем или прорицателем. Она также сразу же поняла, что ни одним из этих ремесел не занимались женщины, за исключением благородных дам, герцогинь и принцесс, которые зачастую нуждались в помощи со стороны мужских персонажей романов. Несколько раз она пыталась поговорить об этом с Каталиной, но та тут же с недовольством в голосе приказывала ей замолчать.

С ранних лет Клара поняла, что не может разговаривать с матерью на некоторые темы. Ей едва исполнилось четыре года, когда по пути на рынок они увидели женщину в открытом экипаже с навесом от солнца.

- Мама, возможно, было бы лучше, если бы мы поехали в одном из этих экипажей. Так нам не пришлось бы идти пешком.

Каталина посмотрела на неё и нервно рассмеялась, как обычно это делала, когда малышка задавала один из своих каверзных вопросов.

- Мы всего лишь бедные рабыни, Кларита.

- А кто такая рабыня, мама?

- Человек, который работает на другого, потому что сам не является хозяином своей судьбы.

Девочка пожала плечами, так как работа для неё была чем-то мимолетным и легким - например, помочь принести дров или очистить стручки фасоли. Пройдут годы, прежде чем она осознает ту боль и усталость, которая разламывает спину матери каждый вечер, или горький вкус поражения и отчаяния, с которым она встаёт каждое утро.

- А эта женщина из экипажа не работает?

- Нет, Кларита. Она богатая.

- А где она нашла деньги? Мы могли бы тоже там немного взять.

- Она их не находила. Её муж или отец наверняка богаты.

- А мой отец не богат, мама?

И каждый раз, когда малышка спрашивала Каталину о виновнике своего существования, лицо той искажалось, она расстраивалась и отдалялась от дочери, а глаза ее наполнялись одиночеством. Девочка ненавидела это выражение лица матери и быстро научилась избегать этой темы в разговорах. Несмотря на все ее усилия, на лице Каталины всегда оставалась темная пелена, которая слетала лишь в редких случаях.

И это мгновение, когда она просила дочь пойти учиться у лекаря, было одним из этих немногочисленных случаев. Неистовое желание, страстная надежда, которая зажглась в глазах старой рабыни, была столь нечастым и чудесным явлением, что лишь она одна могла убедить Клару надежнее, чем любой разумный аргумент.