Георг Хилтль - Опасные пути

— Как это благородно, Атенаиса! — воскликнул король. — Вы правы. Итак, прочь его прошение! — и с этими словами Людовик вынул из кармана бумагу и разорвал ее на мелкие кусочки.

— Начальник артиллерии валяется на полу, — со смехом проговорила Монтеспан, указывая на клочки бумаги, разлетевшиеся по полу.

Граф Лозен должен был прислониться к стене, даже его железные нервы не выдержали подобного испытания. Он, любимец короля, никогда не ожидал, что может потерпеть подобное поражение, и благодаря кому же? На это решилась женщина, не державшая еще власти в своих руках; как же будет поступать она, когда сделается повелительницей монарха? Графа страшно убивали то легкомыслие, с которым Людовик отказался от своего любимца, и готовность, с которой он согласился с маркизой.

— Оставим Лозена, — с раздражением проговорил Людовик, — это дело решено бесповоротно. Придите в мои объятия, Атенаиса! Время бежит немилосердно; Лувуа и Кольбер ждут меня, надо опять приниматься за работу.

— Мой бедный государь! — нежно проговорила Монтеспан, проводя рукой по волосам короля.

Король обвил руками ее стан и тихо прошептал:

— Дорогая, любимая!

— Ваше величество, — вдруг проговорила маркиза, — пустите меня! Мной овладел смертельный страх; мне кажется, что Луиза де Лавальер опять подслушивает нас, как тогда в оранжерее.

— Где? — проговорил король встрепенувшись. — Нет, она не будет больше подслушивать. Я уверил ее, что тогда она видела все во сне, что все только показалось ей.

— Ах, Ваше величество, — с улыбкой возразила Атенаиса; — она не верит этому: она чувствует, что гибнет, и молча переносит свои страдания. Мне показалось, что я вижу ее призрак здесь в комнате.

— У Вас часто бывают такие видения во время наших свиданий. Помните нашу первую встречу? Вам все казалось, что за креслом тень Вашего супруга, — и король громко рассмеялся. — Я стоял за занавесом, как на иголках; это был совсем такой же занавес, как вот этот.

Лозен собрал все свое мужество при этих словах и выхватил шпагу, твердо решив покончить с собой, если его присутствие будет открыто; однако занавес не поднимался.

Между тем Атенаиса, заметив, что разговор о привидениях неприятно подействовал на короля, решила приложить все усилия к тому, чтобы развлечь его, Лозен видел, что она опустилась около Людовика на колени и стала ласкаться к нему, шепча какие-то слова, и наконец, осыпаемая страстными поцелуями короля, снова опустилась на оттоманку…

Прошло несколько времени.

— Вы неотразимы, Ваше величество! — проговорила маркиза, подымаясь с дивана, — я же простая смертная, а потому уверена, что небеса простят мне мою слабость.

Людовик улыбнулся и воскликнул:

— Вы прелестны!.. Я становлюсь Вашим рабом, а — Вы — моей очаровательной госпожой.

— О, Ваше величество, — сказала маркиза томным голосом, — не говорите со мной так, если не хотите сделать меня глубоко несчастной. Это я — Ваша раба, Ваша покорная служанка. Король Франции не должен говорить: “Я опускаюсь”. Вы возвышаете меня до себя, и я благодарю Вас.

“Она скоро будет править Францией, — подумал Лозен, — я знаю короля, как свои пять пальцев; но я не прощу ей моего поражения”.

Довольный и веселый Людовик протянул руку Атенаисе и произнес:

— Вы должны вернуться к герцогине Орлеанской, а я — в Лувр. Но скоро настанет время, когда мы будем иметь возможность встречаться открыто.

Он поцеловал руку маркизы, а затем оба они вышли из комнаты.

Как только они переступили порог, Лозен, забыв всякую осторожность, выскочил из своей засады и через спальню прошел в комнату горничной, где последняя ждала его.

— Вы должны поскорее уходить, — сказала Лаиса, — маркиза может каждую минуту позвать меня.

— Куда она теперь пойдет? — хрипло спросил Лозен.

— Она, вероятно, вернется в покои герцогини, как всегда.

— Значит, она пройдет через большой коридор, окна которого выходят в сад?

— Да ведь он ведет прямо в большой зал.

— Благодарю, — сказал граф, выбегая из комнаты.

Он поспешил в коридор и встал в одной из оконных ниш.

Атенаиса, проводив короля, вернулась в свою комнату и позвала горничную.

— Подбери эти бумажки, — сказала она, указывая на разорванное прошение графа, и, когда та исполнила приказание, приказала: — а теперь помоги мне привести в порядок мой туалет.

Оправив платье и прическу, Атенаиса направилась в коридор, ведущий в приемный зал герцогини. Недалеко от входа она заметила на полу темную тень, и тотчас же граф Лозен, к великому ее удивлению, заступил ей дорогу.

Граф решил не показывать своего волнения; он с самым непринужденным видом подошел к Атенаисе и, взяв ее руку, крепко сжал ее.

— Вы делаете мне больно, граф! — воскликнула маркиза, отнимая свою руку. — Вы сжали мою руку так крепко, как самый страстный любовник.

— Я действительно любил Вас когда-то, Атенаиса, — ответил граф, — но где уж мне тягаться с королем?!

— Вы все же владеете кусочком моего сердца, — шутливо возразила маркиза. — Правда, я не могу и не должна отвечать Вам на Вашу любовь, но всегда останусь для Вас верным другом.

— О, благородное существо! — воскликнул граф срывающимся голосом, но тотчас же овладел собой и нежно добавил: — Я наблюдал сегодня и был награжден за свой труд.

— Чем же, граф?

— Я заметил знаки, которыми Вы обменялись с королем, и надеюсь, что Вы дадите мне благоприятный ответ.

Взор графа, полный глубокой ненависти и страшной злобы, остановился на лице маркизы, но она была так смущена, что не заметила ужасного демонического выражения глаз графа.

После непродолжительного молчания, которое маркиза умело скрыла небольшим кашлем, она овладела собой и, дерзко взглянув в глаза графа, проговорила:

— Да, Антуан, Вы не ошиблись: Ваш друг ходатайствовал за Вас.

— Место за мной? — воскликнул Лозен.

— Еще нет, но это уже решено. Желаю Вам успеха.

— Вы… — чуть не вырвалось у графа, но он прикусил язык и спокойно продолжал: — Вы действительно — верный друг. Король показывал Вам мое прошение?

— Да.

Лозеном овладело любопытство узнать, как далеко Монтеспан зайдет в своей лжи.

— Что же король сделал с моим прошением? — спросил он.

— Он прочитал его с дружеским расположением, а затем сказал мне: “Атенаиса, я хотел бы слышать Ваше мнение”.

— А Вы? Что Вы сказали?

— Ну, граф, я уже сказала Вам, что место за Вами; что же Вам еще надо?

— Мне очень хочется знать, что Вы сказали.

— Я сказала: “Ваше величество, Вы должны дать графу это место в награду за его заслуги. К чему обращать внимание на Тюренна и Лувуа? Вы, быть может, дадите Франции нового героя”.

— Это прекрасно, маркиза, но это чересчур, право, чересчур!