Георг Хилтль - Опасные пути

— Вы довольны?

— Без сомнения. Только позвольте сказать Вам одно, — воскликнул он, подходя совсем вплотную к маркизе: — Вы поступили, как негодная женщина, и солгали, как последний плут перед полицейским.

Эти слова Лозен прямо-таки выкрикнул, не сдерживая больше своего гнева, и схватил маркизу за руки.

— Оставьте меня! — воскликнула Атенаиса со страхом. — Вы сошли с ума…

— Нет, мерзкая женщина, я не сошел с ума. Я не пущу тебя, пока не скажу тебе всего! Я заряжаю пушки папильотками? Тут есть от чего умереть со смеха? Что? Говори!

Атенаиса была не в состоянии выговорить ни слова; она старалась вырваться, но граф сжал ее руки, как тисками.

— Вы — раба короля? Небесные силы уже простили Вам Ваше падение? Вы — его служанка? Ну, так подите, подметите обрывки моего прошения, которые валяются у Вас на полу! — и с этими словами граф с силой оттолкнул маркизу.

Она разразилась громкими рыданиями и почти вслед за тем двери открылись, и со всех сторон прибежали дамы, слуги, горничные. Скандал был полный.

Атенаиса указала на Лозена, который стоял как вкопанный, и упала в обморок; все бросились помогать ей.

— Позаботьтесь о маркизе, — с ледяным спокойствием проговорил граф, — это — очень благородная особа!

Сказав это, он вежливо раскланялся и ушел.

Очнувшись, маркиза тотчас же сообразила, как поступить. Никто из присутствующих не знал причины, вызвавшей сцену в коридоре, и обморок маркизы мог быть объяснен крупным разговором с графом, завидовавшим ее возраставшему влиянию. Но ее тайна была известна графу, и Атенаиса решила опередить его. С наступлением вечера она поспешила в Лувр, где была назначена репетиция балета. Смутные слухи о происшедшем уже дошли до короля, но никто не решался рассказать ему все подробно.

Людовик вошел в зал и поздоровался с участвующими в балете. Атенаиса умышленно держалась в стороне; она подперла голову рукой и казалась больной. Король подошел к ней и приветливо поклонился.

Монтеспан тотчас же встала.

— Вы больны, Атенаиса? — шепотом спросил Людовик, — я уже слышал кое-что. Правда ли, что у Вас была сцена с Лозеном?

— О, Ваше величество, — проговорила маркиза с притворным смирением, — все уже прошло. Прошу Вас, не заставляйте графа расплачиваться за ту обиду, которую он причинил мне. Ведь он — Ваш друг.

— Атенаиса, я приказываю Вам говорить, я хочу все знать; нет, я прошу Вас рассказать мне все.

Все присутствующие стояли в отдалении от короля и Монтеспан. Каждый видел, что происходит что-то необыкновенное и что теперь выяснится, как велико расположение короля к Монтеспан.

— Если Вы приказываете, Ваше величество, то… Я лишь прошу Вас не гневаться на него; я лично уже простила графа, но особа Вашего величества…

— Как? — вспылил король, — он осмелился коснуться меня?

— Не совсем, но… одним словом, он знает, какое близкое свидание было сегодня между Вами и мной.

Король гневно откинул голову.

— Что Вы говорите? За мной осмелились следить?

Это было больное место Людовика, и он становился врагом каждого, кто был хоть однажды свидетелем его слабости. Он не желал, чтобы кто-нибудь мог считать его подверженным человеческим недостаткам и слабостям.

— Я не знаю, подслушивал ли Лозен, но он повторил мне многие слова Вашего величества; он знает, что его прошение разорвано… Откуда ему известно все это, не могу Вам сказать.

— Ого, граф, — сказал король, — Вы зашли слишком далеко и узнаете меня как строгого властелина и короля!

— Ваше величество, Вы не…

— Это — уж мое дело. Граф должен будет сознаться, откуда у него эти сведения, и горе тому, кто выслеживает меня.

В этот момент граф Лозен очень непринужденно и грациозно подошел к королю и проговорил с глубоким поклоном:

— Ваше величество, исполнители следующей кадрили готовы начать репетицию.

Король медленно обернулся и, смерив Лозена презрительным взглядом, ни слова не говоря, повернулся к нему спиной.

Несмотря на всю свою светскую выдержку, Лозен отскочил назад. Атенаиса бросила на него из-за веера торжествующий взгляд.

Репетиция началась. Людовик сел в кресло, Лозен по обыкновению встал позади него. Все ожидали, что он шепнет королю несколько слов, но он стоял не шевелясь, пока репетиция не окончилась. Король удалился в свою комнату, где его ждали придворные, чтобы помочь при раздевании. Оборачиваясь, Людовик увидел входившего Лозена и громко произнес:

— Я не нуждаюсь в Ваших услугах, граф!

Лозен увидел, что все взоры обращены на него, и почувствовал, что отступать уже поздно, а потому смело ответил:

— Я же нуждаюсь, чтобы меня выслушали, а потому прошу меня впустить!

Король был очень вежливым человеком, а потому быстро овладел своей досадой и холодно, но учтиво проговорил:

— Я всегда готов выслушать того, кто нуждается в этом. Войдите, граф!

Король и Лозен скрылись в соседней комнате.

— Ну-с, — сказал король, войдя в спальню и останавливаясь у ночного столика, на котором горели восковые свечи, — что Вам угодно?

— Государь, — проговорил Лозен, несколько смущенный холодностью короля, — Вы — первый рыцарь Вашего государства.

— Кажется, я всегда и держал себя, как подобает рыцарю.

— Всякого, кто усомнился бы в этом, я пронзил бы своей шпагой! — горячо произнес Лозен.

— Позвольте мне самому заняться своей защитой.

— Прекрасно, но я позволю себе спросить Вас, Ваше величество; должен ли рыцарь держать свое слово, да еще вдвойне, если он — король?

Людовик сделал гневное движение.

— Я знаю, что Вы хотите сказать. Не раздражайте меня, граф Лозен! Вы осмелились следить за мной, Вашим королем; я подозреваю, что Вы были свидетелем… Оставим это. Бойтесь моего гнева!

— Я не боюсь Вашего гнева, Ваше величество… Я думал, что король Франции должен держать свое слово, но оказывается, что я ошибся.

— Что Вы хотите этим сказать? — воскликнул Людовик, пораженный его дерзостью.

— Я хочу сказать, что Вы, Ваше величество, обещали мне пост начальника артиллерии и не дали мне его, — сказал Лозен.

— Да, но я дал Вам это обещание с условием, чтобы Вы держали его в тайне; однако Вы хвастались, говорили, покупали голоса. Не волнуйтесь!.. Я знаю все.

— Вы знаете все? — воскликнул Лозен, не владея больше собой, — но, может быть, Вы кое-что забыли, и я Вам напомню. Вы были расположены ко мне, хотели дать мне это место, но тут вмешалась женщина, а Вы скорее можете устоять перед целой армией, чем перед красивой женщиной. У Вас есть такая же уязвимая пята, как у каждого смертного. Не будет унижением короля Франции, если он сознает свою неправоту и исправит свою ошибку, предоставив своему другу тот пост, который у него отняли бабьи сплетни и низкие интриги!