Георг Хилтль - Опасные пути

Анри взял бокал сестры и залпом осушил его. Мария, не спуская взора с брата, поднесла его вино к губам.

— Я очень волновался, — сказал Анри, — у меня разболелась голова. Никогда не следует думать о прошедшем; это расстраивает нервы. Я весь дрожу.

— Что с тобой, Анри? — сказала его жена, подходя к нему.

Мария делала вид, что всецело поглощена своей маленькой племянницей, но это не мешало ей прекрасно видеть и слышать все.

— Мне очень скверно, Тереза, — сказал Анри, обвивая рукой талию жены, — я слишком волновался. Горе, радость, вино — все сразу подействовало на меня. Уведи меня!..

— Папа, папа, — кричали дети, — смотри, смотри!

— Что такое! — с усилием спросил Анри.

— Смотри, смотри! Какой сюрприз нам приготовил дядя Мишель!

Дверь отворилась и в нее вошли два нарядно одетых мальчика; они несли большой поднос, на котором лежала целая груда различных пакетиков, украшенных искусственными цветами.

— Как мило! — воскликнули все.

— Невероятно! — со смехом проговорил Невиль. — Мишель, кажется, превратился в галантного кавалера. Ты ли это?

Мишель рассмеялся.

— Пусть наша сестра, привыкшая к высшему обществу, — сказал он, — не думает, что попала к дикарям. Каждый кавалер может преподнести какую-нибудь безделицу своей даме. Я хочу быть очень галантным и выбрал все это для Вас у Лавьенна.

Мария вздрогнула; она переводила свой взгляд с подноса на Анри, он был мертвенно бледен и полулежал на руках своей жены. Все толпились около подноса и никто не замечал его состояния.

— Я ненавижу этого Лавьенна, — вдруг произнесла госпожа Невиль, — его товары приносят несчастье.

— Вы говорите глупости, кузина, — засмеялся Мишель, — этот Лавьенн — очень смешной человек, но у него хорошие вещи; впрочем, успокойтесь, кузина, эти духи не Лавьенна; он только украшал их; это — производство аптекаря Гюэ. А вот, — продолжал он, смотря на дверь, — и дочь старика. Войдите, Аманда!

Дочь Гюэ вошла в столовую и произнесла:

— Отец беспокоился, что флаконы могут разбиться, и послал меня, чтобы я присмотрела за мальчуганами.

— Благодарю Вас! Но Вам пришлось сделать такой далекий путь.

— Меня проводили, — ответила Аманда, слегка покраснев.

— Вероятно, у ворот стоит молодой Дамарр, — шепнул Мишель.

Маркиза слышала эти слова; ее лицо вспыхнуло, она направила на Аманду горящий взгляд; что-то подкатило у нее к горлу и она чуть не задохлась, но из этого состояния ее вывел возглас:

— Анри дурно… помогите!

Все обернулись. Анри д‘Обрэ полулежал в кресле, но жена поддерживала его.

— Помогите мне отнести его в спальню, — воскликнула она.

Все были поражены и растеряны. Мария первая подбежала к брату.

— Господи, что такое? Скорей доктора! — воскликнул Мишель.

Анри уже не мог идти, так что двое слуг отнесли его в спальню.

Мария в числе других последовала за ним. Когда больного внесли в спальню, он громко закричал:

— О, я видел что-то, я вижу, вижу…

— Ради Бога, не волнуйся! — успокаивал брата Мишель.

Больного уложили на диван.

— Я видел отца, — продолжал Анри, устремляя взгляд в угол, — на нем была блестящая белая одежда, а в руках у него был стакан или чаша…

Комната опустела, в ней стало тихо; около больного оставались только его жена, Мишель и Мария.

— Мария, — спросил Анри, — как ты себя чувствуешь?

— Я очень разбита и огорчена твоей болезнью; меня мучает, что ты так волновался из-за меня. Но не беспокойся; как только ты поправишься, я постараюсь отблагодарить тебя.

— Я хочу остаться один, — сказал больной.

Мишель и Мария вышли из комнаты, около больного осталась одна Тереза; у дверей маркизе сделалось дурно, она не могла держаться на ногах.

— Отвезите ее домой, — воскликнула госпожа де Невиль, — несчастная совсем расхворается.

В то время как один лакей был послан за доктором, а другой — за священником, Мишель и Невиль довели маркизу до экипажа. Она поблагодарила их слабым рукопожатием, и экипаж тронулся.

Однако маркиза вскоре не оправилась, и ее сердце усиленно билось; когда она проезжала мимо собора Богоматери, часы пробили одиннадцать.

“Теперь Анри д‘Обрэ уже умер, — подумала она, — еще двое должны последовать за ним и тогда мы свободны”.

Она была права: в то время, когда ее экипаж проезжал по Новому мосту, Анри д‘Обрэ покончил расчеты с жизнью.

Родные в суматохе забыли все окружающее. Аманда поспешно поставила поднос с подарками на стол.

— О, — воскликнула в эту минуту госпожа де Невиль, — сегодня, когда наступило полное примирение, когда брат и сестра пили из одного бокала, как раз сегодня такое несчастье. Это ужасно!

Аманда прислушалась; она хотела задать вопрос, но ею овладел страх и она поспешила уйти из столовой.

Явился доктор; его повели в спальню. Аманда была так напугана происшедшим несчастьем, что не могла идти и, выйдя в соседнюю комнату, должна была опуститься на стул. Ее взоры со страхом блуждали по комнате и остановились на лежавшей на полу бумажке, имевшей вид конверта. Аманда наклонилась и подняла ее; от бумажки исходил сильный, одуряющий запах. Девушка поднесла бумажку к лампе и заметила в ней остатки какого-то белого порошка, а края бумажки были запачканы в вине. Тут Аманде пришли на ум слова господина де Невиль: “Она пила с братом из одного бокала”, она вспомнила рассказ Ренэ о замке Офмон, таинственные работы Сэн-Круа и в ужасе поспешила выйти из этого проклятого дома.

На улице ее ожидал Дамарр.

— Ренэ! — воскликнула она, бросаясь к возлюбленному.

— Ты вся дрожишь? Что с тобой?

— Пойдем скорей отсюда, — прошептала Аманда, — Анри д‘Обрэ умирает.

— Опять д‘Обрэ? Маркиза де Бренвилье только что уехала отсюда. Мишель д‘Обрэ помогал ей сесть в экипаж.

— Она, да, она… я не знаю, что мне делать, — простонала девушка, — Ренэ, объясни мне! — и девушка в полуобморочном состоянии обхватила плечи жениха.

— Я не знаю, что со мной, но мне кажется, что кто-то все время шепчет мне на ухо: “Маркиза — великая грешница”.

Ренэ вздрогнул, а затем прошептал:

— Мое предчувствие, мое предчувствие.

— Господин д‘Обрэ, — сказала Аманда немного оправившись, — заболел; он пил из одного стакана с сестрой.

— Ну, а маркиза? Она здорова?

— Вероятно; она долго оставалась там после несчастья.

— Тогда это все — пустяки, Аманда; если бы в стакане было что-нибудь вредное, то и маркиза подверглась бы этому действию.

— В том-то и дело, — шепнула Аманда, — я нашла на полу вот этот порошок; по-моему, это — противоядие.

— Аманда!

— Шш… я могу ошибаться, но ведь ты знаешь, что я многому научилась в доме моего отца. В этом пакетике был орвьетан, а, может быть, еще что-нибудь. Кто-то, наверное, принимал в этой комнате противоядие.