Георг Хилтль - Опасные пути

Герцогиня и Мадлена добродушно усмехнулись, а Атенаиса встала и подошла к отцу. На ней было простое белое платье, а в волосах змеилась узкая голубая лента; но ее фигура, хотя еще и детская, уже носила отпечаток величия и грации важной дамы. Глаза герцогини с безграничным удовольствием и торжеством следили за дочерью, скользившей по террасе.

— Бьюсь об заклад, отец, что я увижу Ваши сокровища раньше, чем Вы? — воскликнула Атенаиса, держа руку перед глазами герцога.

— Очень возможно, дитя! — засмеялся он, — подай только тотчас же знак!

— Да вон они… видите? Вон там, внизу, поднимаются в гору телеги… вон там, у лесного ручья!

Атенаиса указала рукой по направлению, о котором она говорила, и герцог увидел две большие, покрытые просмоленной парусиной фуры, поднимавшиеся на холм, на которых стоял замок.

— Это — они! — радостно воскликнул герцог. — Эй, Жан, Бернар, скорее, сюда! Отворите дверь на лестницу, чтобы мы могли тотчас же внести и поставить книги на место, пока не стемнело!

Слуги прибежали на зов герцога, и он со всей семьей спустился во двор замка, чтобы взглянуть на подъезжавшие тем временем повозки. Скоро ящики и корзины с книгами были перенесены в библиотеку. Так как уже темнело, то герцог обозрел свои новые сокровища со свечой в руке. Атенаиса не отходила от него. Она с каким-то непонятным инстинктом тотчас отличала самые великолепные экземпляры, очень радовалась чудным переплетам и совсем огорчилась, когда слуга пришел просить герцога и его дочь к ужину в нижний зал.

Она вышла из длинной, мрачной библиотеки об руку с отцом.

Герцог чувствовал себя вполне счастливым. Солнце снова склонялось к западу, но сегодня он сидел уже в библиотеке, окруженный новыми книгами. Это было странное смешение всевозможных сочинений давно минувших веков. Особенно значительными казались многочисленные сочинения по медицине. На тончайшем пергаменте были написаны редкие рецепты и различные таинственные средства. Рядом были обозначены вес и мера, а на ясных, вполне понятных рисунках искусной рукой были изображены различные приборы, реторты, колбы.

Герцог чувствовал огромное наслаждение, находясь среди этих редкостей. Для него, страстного любителя книг, уже одни переплеты, помимо содержания, имели огромную ценность. Положив перед собой каталог, он начал просматривать книгу за книгой, разглядывая порчу или мелкие повреждения, а затем отмечал заглавие книги.

Увлеченный своей работой, он не заметил, что солнце уже исчезло за деревьями леса. Взглянув на вечернее небо, он встал и подошел к окну. Вдруг его взор остановился на одном месте дороги, спускавшейся к чаще деревьев. Из лесной темноты выступила фигура монаха; по-видимому он явился издалека, так как с трудом опирался на страннический посох. Капюшон его рясы был откинут; голову покрывала круглая, широкополая шляпа. За плечами у него виднелась котомка, одна из тех, какие носят иноки; собирающие милостыню, хотя этот монах не принадлежал ни к одному из нищенствующих орденов. Его черная ряса с такого же рода нарамником указывала скорее всего на его принадлежность к последователям святого Франциска, всюду слывшими за добродетельных, воздержанных и горячо верующих людей.

Герцог не мог отвести взор от монаха. Почему? В этом он и сам не мог дать себе отчет. Он чувствовал, что какие-то невидимые силы притягивали его к этому человеку. В замок часто приходило монастырское духовенство; из ближайшего францисканского монастыря почти ежедневно заглядывал кто-нибудь из иноков — значит, не было ничего необычайного в появлении этого одинокого монаха, конечно, нет! Однако откуда же непонятное волнение, какой-то тайный ужас, овладевший сердцем рыцаря?

Черная фигура, не поднимая взора, двигалась по лесной дороге, свернула на главную дорогу, ведущую к замку, подобно привидению проскользнула, сливаясь с вечерним туманом, через лужайку, покрытую газоном, и затем герцог услышал звон колокола у ворот.

Через несколько минут слуга доложил герцогу, что один из иноков ордена черных кающихся настоятельно просит разрешения переговорить с ним. Герцог приказал ввести его, и через несколько мгновений монах стоял в библиотеке перед любителем книг.

Герцог окинул странника пытливым взором. Он был выше обыкновенного роста, — почти шести футов, худой и загорелый. Подбородок и верхняя губа скрывались под темной бородой и усами; смело изогнутый нос, глубоко сидящие, с жутким блеском глаза под густыми бровями; костлявые пальцы, — такова была внешность человека, стремившегося видеть герцога и говорить с ним. Герцогу начинало казаться, что этот мрачный гость вышел из одной из могил своего монастыря, чтобы, скрыв болтающиеся кости под монашеской одеждой, пугать смертных в роковые часы страшными видениями.

— Мир Вам! — глухим голосом произнес монах.

— Мир и Вам, брат мой, — сказал герцог. — У Вас есть ко мне просьба?

— Есть, — ответил монах, устремляя свои пылающие взоры на книги, лежавшие на полу, кругом кресла герцога. — Я пришел к Вам с просьбой, Ваша светлость, и Вы не откажете мне в ней — ради той милости, которая будет Вам дарована, если Вы исполните ее.

— Говорите! Я всегда охотно открывал братьям Вашего ордена свой дом и свой кошелек.

— Я не прошу этого. Я пришел к Вам издалека, из Италии, но не прошу у Вас денег для своего монастыря, не прошу взносов на поминовение чьей-либо души. Я пришел, чтобы умолить Вас возвратить некоторую часть тех сокровищ, которые Вы недавно получили из Венеции.

Герцог вскочил и с изумлением спросил:

— Часть моих книг?

— Здесь находится лишь одна-единственная книга, о возвращении которой я умоляю Вас. Выслушайте меня! В нашем монастыре, в Пизе, умер один из наших братьев. Я был при нем в час кончины, и он молил меня дать ему возможность обрести могильный покой; для этого я должен был отправиться на поиски одной книги, наполненной указаниями и средствами для гибели человечества. Мой брат по ордену узнал эту древнюю, проклятую рукопись, когда еще принадлежал к сынам мира. Греховная любовь к жене его собственного друга завладела его сердцем, его мозгом. Это преступление, подобно разъедающей жидкости, захватывало все больше, — оно захватило в свою власть также и совесть той женщины, заставило ее умолкнуть на время, и вот преступница привела в исполнение заранее придуманный план: она воспользовалась одним средством из этой книги, продиктованным самим сатаной, написанным слугой сатаны, — средством, вызывающим смерть. Она приготовила его и дала выпить своему мужу. Через несколько дней любовники достигли своей цели; супруг той женщины обратился в холодный труп, и это сделала рука его собственной жены. Но проснулся голос, звучащий громче трубы архангельской, и воззвал, и принудил женщину к добровольной смерти. Ее возлюбленный вовремя остановился и спас свою душу строгим покаянием в стенах монастыря. Эта книга существует с незапамятных времен. Над ней тяготеет проклятие, исходящее от тех осужденных на вечную муку языческих жрецов, которые наполнили ее волшебными средствами своих таинственных мистерий. Когда наш брат узнал, наконец, куда пропала книга, он уже не нашел ее там. Она поступила в коллекцию старых книг одного любителя, и он потерял ее из вида. Через много лет мы, наконец, узнали, что книга находится у еврея Зинуччи; но венецианские насильники страшно развращены: никакие просьбы, никакие силы не могли заставить еврея отдать проклятый пергамент. Я узнал, что книги, принадлежавшие жиду, находятся теперь в Ваших руках, герцог де Мортемар, и пришел выпросить у Вас пагубную рукопись, чтобы душа моего усопшего брата нашла, наконец, вечный покой, ибо сказано: “Если эти страницы не будут сожжены, то, что на них написано, повлечет за собой длинный, непредотвратимый ряд ужасных несчастий, длинную цепь темных злодеяний, цепляющихся одно за другое, и они завладеют человечеством”.