Ольга Крючкова - Капитан мародеров. Демон Монсегюра

– Чаша сия принадлежала первому магистру ордена Гуго де Пейну. Она изображает голову Бафомета, бога дающего власть и богатство. Почти на протяжении ста лет, начиная со дня образования нашего ордена, неофиты вкушают из нее вино с кровью. Это означает, что все члены ордена связаны… Таковы правила ритуала.

Магистр с чашей в руках и его помощник – с небольшим восточным кинжалом, приблизились к неофитам.

Раймонд первым закатал рукав одеяния, обнажив правую руку. Помощник магистра приблизился к нему и сделал небольшой надрез кинжалом. Кровь тонкой струйкой сбежала с руки графа и закапала на мозаичный пол. Де Плессье поднес чашу к ране, собирая в нее кровь, которая тотчас же растворялась в красном вине.

Затем магистр и тамплиер приблизились к Амильену. Тот без тени волнения также обнажил руку, готовый беспрекословно выполнить ритуал посвящения.

Клермон, наблюдавший за происходящим действом, пребывал в смятении. Он не мог понять: то ли появление чаши в виде головы Бафомета просто совпадение? То ли злой рок?.. И восточное божество будет преследовать его до скончания века…

Когда тамплиеры приблизились к шевалье, он растерянно воззрился на них. Де Плессье показалось, что юноша напуган.

– Это всего лишь ритуал, Клермон, – спокойно произнес он, пытаясь подбодрить будущего владельца замка Бланшефор.

Шевалье немного успокоился и машинально обнажил левую руку. Если бы тамплиеры пригляделись к ней более внимательно, то они бы без труда заметили небольшой розовый шрам – последствие заключенного договора между Бафометом и Клермоном.

После того как кровь последнего неофита растворилась в чаше, наполненной вином, магистр произнес:

– Теперь каждый из нас должен отпить из чаши. Кровь скрепит наши ряды…

Он первым пригубил ритуальный напиток и протянул неофитам. Раймонд и Амильен сделали по глотку и передали чашу Клермону. Тот принял ее дрожащими руками. Клермону казалось, что рубиновые глаза Бафомета смотрят на него как-то странно, словно желая сказать: теперь ты принадлежишь мне и с эти ничего нельзя поделать…

Пересилив себя, Клермон пригубил вина и протянул чашу магистру. Тот пустил ее по кругу тамплиеров, наблюдавших за ритуалом. Они также отпили вино из чаши.

Когда чаша снова вернулась к магистру, он произнес:

– Граф Раймонд VI Тулузский, шевалье Клермон де Монсегюр и шевалье Амильен д' Амбьяле вы посвящены и с этого момента являетесь полноправными членами нашего ордена.

Невольно из груди Клермона вырвался вздох облегчения: утром он вернется в Бланшефор, увидит Элеонору, к вечеру они уже станут супругами, а этот ритуал забудется, как страшный сон.

Между тем в парадном зале замка Бланшефор шли приготовления к бракосочетанию. Колонны и лестницу украсили местными полевыми цветами. На кухне повара готовили праздничный обед.

Клермон испытывал сильное волнение: покидая Лангедок, он почти не взял с собой вещей, в том числе и праздничной одежды, поэтому пришлось надеть, то, что есть. Элеонора также переживала за свой скромный, мало соответствующий событию наряд.

Над прической невесты хлопотала сама Беатрисса. Понимая, в каком Элеонора состоянии, графиня старалась ее подбодрить.

– Не волнуйтесь, дорогая, все пройдет тихо и скромно, в семейном кругу. При таком положении дел даже пригласить некого. У дворян денег не то, что на подарки, на пропитание не хватает. Да и погибли многие… Как вспомню вашего отца или де Монреаля, слезы наворачиваются… Ну, не будем говорить о печальном! У нас сегодня праздник. Я не спрашиваю вас Элеонора, любите ли вы моего шурина, это было бы бестактным, – Беатрисса лукаво посмотрела на невесту.

– Да, я люблю Клермона. Разве можно его не полюбить, он так красив и благороден!

– Вот и хорошо. Я боялась, что вы считаете себя обязанной нашей семье, и поэтому согласились на предложение Клермона, – продолжала Беатрисса, собирая шпильками локоны на макушке Элеоноры, вплетая в них желто-фиолетовые цветы лесного ириса.

– Конечно, я очень благодарна вам! Вы стали моей семьей. И чувство обязанности присутствует, но Клермон – это другое. Мне кажется, я всегда его любила, просто не знала об этом! – Элеонора звонко засмеялась. – Я сама запуталась. Так волнуюсь, что не понимаю, чего говорю!..

– Вот готово! Взгляните на себя, – Беатрисса приладила последний цветок к золотистым волосам невесты и поднесла зеркало. – Нравится? – полюбопытствовала она, слегла, распушив распущенные волосы сзади.

Элеонора оглядела внимательно свою прическу и осталась довольна.

– Да, очень, благодарю вас, графиня!

В дверь постучали. Открыла служанка. На пороге показался Амильен:

– Прекрасные дамы, все собрались и ждут вас. Вы готовы?

– Вполне, сударь, – Элеонора встала со стула.

Следом вошел Раймонд. Граф окинул Элеонору придирчивым взглядом:

– Вижу, все в порядке, – удовлетворенно заметил он и протянул невесте руку. Девушка счастливо улыбнулась и охотно вложила в нее свою. – Я всегда мечтал, что у меня будет такая прекрасная дочь, и я поведу ее к венцу. Мои мечты почти сбылись. Элеонора, я хочу, чтобы вы знали: вы для меня – дочь. А я – ваш отец, со всеми вытекающими обязательствами.

– Вы так добры ко мне, ваше сиятельство! – поблагодарила Элеонора и зарделась.

– Граф, если вы мечтаете о дочери, то еще все впереди, – вставил Амильен.

Раймонд строго взглянул на родственника, по сути, понимая, что тот прав, и можно успеть произвести на свет и не одну дочь…

На правах отца Раймонд подвел невесту к жениху и передал ему тонкую руку девушки. Пальчики Элеоноры затрепетали, когда Клермон страстно сжал ее ладонь. Присутствовавший монах-диакон залюбовался молодой парой. Он давно уже никого не сочетал браком.

В два часа пополудни в большом зале замка он благословил Клермона и Элеонору. Невеста была обворожительна: платье из нежно-бежевого муслина, собранные на макушке и распущенные, по катарскому обычаю, волосы струились по плечам, отливая золотом; голову венчал венок из лесных ирисов. Молодые дали клятву любви и верности друг другу. Свидетели обряда стали: магистр де Плессье, сиятельный Раймонд VI, Беатрисса и ее брат Амильен д' Амбьяле. Свидетели умилились, прослезились и поздравили молодоженов с важным событием в жизни. Затем все сели за праздничный стол. Клермон не сводил глаз со своей жены, она то и дело смущалась, опуская прекрасные голубые глаза, обрамленные роскошными густыми ресницами.

Обед прошел чинно, спокойно, как и подобает, в высшем обществе. Молодые не пили вина, как и требовал свадебный обряд катаров, только – фруктовую воду.

Филипп де Плессье мог быть спокоен: его замок оставался в надежных руках молодой четы.