Евгений Санин - Око за око

— Не какой–то, а самый благородный и храбрый квирит! — ревниво поправил Эвбулид. — И если ты мне возразишь, то я… убью тебя!

— Эх, дружище! Даже трижды благородному и храброму всаднику доступ в сенат закрыт уже потому, что мы, всадники, занимаемся ростовщичеством и ведем крупную торговлю. А это ка–те–го–ри–чес–ки запрещено отцам–сенаторам! Так что лишь какое–то чудо, величайшая заслуга перед отечеством может помочь мне пробиться в сенат и заслужить право оставить потомкам свое почетное восковое изображение…

— И это чудо произойдет! — воскликнул Эвбулид. — Я прошу об этом гору и землю!

— Да будут твои слова услышаны всеми небесными и подземными богами!

— Я пью за твою новую тунику с широкой пурпурной полосой!

— А я за процветание твоей мельницы! Кстати, надеюсь, она уже работает?

— Еще как, Квинт! Армен говорит, что мука выходит из–под жерновов легче пуха! А все ты, Квинт. Все благодаря тебе!

— Какие могут быть счеты между старыми друзьями! — упрекнул Эвбулида гость. — Я же говорил, что эта мельница принесет тебе немалый доход. И девять оболов на мину1 с того, что ты получил от меня, покажутся тебе сущей безделицей!

— Как девять?! — не понял Эвбулид. — Ты шутишь, Квинт?..

— Дружище!

Римлянин поднес ко рту остатки угря, шумно захрустел солью.

— Мы теперь с тобой деловые люди, — не переставая жевать, пояснил он. — К тому же старые друзья. У тебя сегодня радость — заработала мельница. А у меня — несчастье. Брат сообщил, что пираты захватили две триеры, которые везли из Александрии наш товар. Если бы не это, конечно, я назначил бы тебе шесть оболов на мину, как делают у вас в Афинах, и, поверь, даже еще меньше. Но теперь не могу.

«Вот она, месть Гермеса!» — быстро трезвея, подумал Эвбулид. Он проглотил комок в горле и с трудом сказал:

— Хорошо, Квинт. Твое несчастье — это мое несчастье. Как говорим мы, эллины, только больная душа может быть глухой к чужой беде. Кому, как не нам, старым друзьям, выручать друг друга? Девять оболов, так девять… Хотя теперь мне, конечно, куда труднее будет выбраться из нищеты!

— Ну, это уже твои заботы, — нахмурился Квинт. — Мне по горло хватает и своих. Да, надеюсь, тот облезлый раб, которого я у тебя видел, не из тех, кого ты купил сегодня?

— Что ты, Квинт! — оживился Эвбулид, вспоминая, что не сказал самого главного. — Мне удивительно повезло! На сомату привезли пятерых сильных, как Геракл, рабов! О них уже даже ходят легенды по городу!

— Надеюсь, это были сирийцы?

— Нет! Клянусь, ни за что не угадаешь!

— Фракийцы?

— Нет!

— М–мм… Геты?!

— Нет, Квинт, нет! Это были сколоты!

— Сколоты?..

—Да! Огромные светловолосые скифы с голубыми глазами! Я оказался первым на «камне продажи» и купил их всего за десять мин.

— Как! Всех?!

— Да! — торжествуя, ответил Эвбулид. — Ну, что скажешь?

Он взглянул на гостя, ожидая удивления, одобрения своей покупки. Но Квинт неожиданно для него покачал головой и скривил губы:

— Скажу, что ты дурак, Эвбулид! И я уже начинаю жалеть, что дал тебе в долг немалые деньги.

— Но почему? — воскликнул ошеломленный Эвбулид.

— Он еще спрашивает! Ты что — никогда не имел больше одного раба?

— Нет…

— Тогда все понятно!

— Что все?!

— Ты нарушил сегодня главное правило хозяина нескольких рабов, — объяснил Квинт: — Нельзя иметь в своем доме даже двух рабов одного племени!

— Почему?!

— Потому что нельзя! Ты удивился тому, что я сплю спокойно, хотя у меня дом полон насмерть озлобленных рабов?

— Да!

— А я спросил, о чем думает этот подлый раб!

— Да…

— Думаешь, я это сделал случайно? И этот раб, и все те, что остались у меня дома и на вилле, день и ночь думают об одном: как бы убить меня, причем самым страшным и мучительным образом. И, если они сговорятся, будь уверен — так оно и будет!

— Но ты сам сказал, что запрещаешь своим рабам разговаривать! — напомнил Эвбулид.

— Правильно, — согласился Квинт. — Но если эти сволочи из одного племени, они договорятся между собой жестами! И отруби им руки — глазами! Выжги глаза — все равно сговорятся на бунт или побег одним им известным способом!

— Но твои надсмотрщики…

— Надсмотрщики — те же рабы, только самые подлые и хитрые! Они первыми предадут тебя при удобном случае!

— Так почему же ты спишь спокойно?! — вскричал Эвбулид.

— А потому, — приблизил к нему лицо Квинт, — что у меня в доме и на вилле — рабы из самых разных племен, воюющих у себя на родине друг с другом, уводящих друг у друга в плен жен и детей. Рабы, которые не понимают язык и никогда не поймут друг друга! Они следят один за другим, живут как кошка с собакой, а я только поощряю это. И верь, они никогда не объединятся против меня, как это случилось в Сицилии, где мои друзья нарушили главное правило, которое сегодня нарушил и ты! Раб Евн, а теперь, говорят — царь Антиох! — сириец, его жена — сирийка, своих подданных, бывших рабов, он тоже называет сирийцами. В каждом сицилийском доме было по нескольку рабов из непокорной Сирии, и хозяева жестоко поплатились за это. Но скоро все это кончится — вот–вот на остров двинется консульская армия. До чего дожил Рим — консульская армия против царства беглых рабов! Я лично имею на этот счет свое мнение!

— Какое же? — уныло спросил Эвбулид.

Квинт усмехнулся.

— Еще как–то отец рассказывал нам с братом, что в одной стране, пока господа воевали, оставшиеся у них дома рабы подняли бунт. Мерзавцы захватили все их имущество и жен. Вернувшимся господам, как ты сам понимаешь, ничего не оставалось другого, как отстаивать право на свою собственность мечом и копьем. Но у рабов тоже было оружие, и они недурно им владели. Неизвестно, чем бы все это кончилось, говаривал отец, если бы один из господ не догадался отложить в сторону меч и взяться за плеть. Услышав знакомое щелканье, рабы побросали оружие и бросились наутек. Вот как с ними надо разговаривать!

— А мне что теперь делать? — простонал Эвбулид.

— Одного сколота оставить, а остальных продать, пока не поздно! — отрезал Квинт. — Сдать их, в крайнем случае, внаем на лаврийские рудники!

— Не могу…

— Тогда сделать все, чтобы они ни словом, ни жестом, ни даже взглядом не могли обменяться друг с другом! — подумав, сказал Квинт.

— Хорошо!

— Спать укладывать в разных местах!

— Я сделаю это!

— Залить уши воском!

— Залью, Квинт!

— Вырвать им языки и забить рты паклей!

— Это ужасно… но я сделаю и то, и другое!

— А главное, — Квинт вплотную приблизился к Эвбулиду. — Страх! Надо выявить того, кто способен организовать бунт или подбить остальных на побег, и на глазах у всех избить так, чтобы всю память вышибло из его непокорной головы!