Роман Белоусов - Кровавая карусель

Разве не таков мистер Броди? И напрасно кое-кто пытался объяснить, а может быть, и оправдать его грехи (и прежде всего жажду обогащения) какими-то особенными причинами. «Были ли деньги для Броди главной целью воровства?» — спрашивала, например, вскоре после его смерти газета «Эдинбург ивнинг ко- рент». И отвечала: «По-видимому, в воровстве Броди больше привлекало искусство, нежели извлекаемая выгода». То есть его пытались представить этаким грабителем-артистом, получавшим удовольствие от участия в представлении, когда можно было показать ловкость рук, поболтать с ворами на их жаргоне и к тому же с чувством исполнить песенку из «Оперы нищего».

Но в таком случае можно сказать, что и Рене Кар- дильяк из новеллы Э. Т. А. Гофмана «Мадемуазель де Скюдери» — всего лишь страстный любитель искусства, а не жестокий убийца. Герой Гофмана ведет двойную жизнь — днем добрый отец, честный и уважаемый мастер-ювелир, ночью — орудующий ножом грабитель. Что же заставляет его совершать преступления? Как художник, он не в силах расстаться с творениями своих рук. И когда заказчик уносит созданное им украшение, Кардильяк идет по пустынным улицам следом и ударом ножа убивает клиента, чтобы вернуть свой шедевр.

Однако, вопреки утверждениям газеты «Эдинбург ивнинг корент», Уильям Броди своими ночными похождениями преследовал отнюдь не артистические цели. Чем же прославился этот «черный» субъект, подсказавший Стивенсону идею повести о «человеке, который был двумя людьми?»

Вот уже несколько лет как эдинбуржцы жили в постоянном страхе. Причиной тому были таинственные ночные грабежи. Владельцы ювелирных магазинов, бакалейных, обувных и мануфактурных лавок неспокойно спали в своих кроватях. Нередко поутру выяснялось, что ночью нежданные гости побывали в их заведениях. Золотые кольца и часы, пряжки и серьги становились добычей воров; дорогостоящий черный чай, заграничные кружева, черный люстрин и белый сатин, флорентин и шелк, сапоги и туфли, серебряная посуда, музейные экспонаты — ничем не пренебрегали загадочные ночные посетители. Случалось им хозяйничать и в банках, опустошать кассы и ларцы с гинеями и фунтами. Такого в благочинном Эдинбурге еще не бывало. Шериф и его сто двадцать караульных, заменявших полицию, сбились с ног, разыскивая неуловимых воров, горожане терялись в догадках и пребывали в страхе за свое имущество.

И только один человек загадочно улыбался. Это был Уильям Броди. Однако его собственное поведение было вне всякого подозрения и упрека. Да и кто бы посмел заподозрить всеми уважаемого старосту корпорации мастеров, члена муниципалитета, члена гильдии, члена привилегированного Кейп-клаба, знакомого со многими выдающимися личностями той эпохи — с поэтом Робертом Бернсом, с писателем Сэмюэлем Джонсоном и его помощником и биографом Джеймсом Босуэллом, с художником Генри Реберном и многими другими. Нет, этот человек был вне подозрений.

Правда, как-то некая старая леди пыталась утверждать, что однажды ночью, у нее в доме, Уильям Броди оказался незваным гостем. Лицом к лицу она столкнулась с ним в своей спальне. Старая леди так испугалась, что не могла ни закричать, ни двинуться с места. Тем временем незваный посетитель спокойно подошел к столу, так же спокойно открыл бюро, взял несколько банкнот, галантно поклонился и покинул комнату. Когда дар речи вернулся к хозяйке, она прошептала: «Мне кажется, это был Броди!» Однако мысль эта была настолько невероятной, что она не решилась повторить ее еще раз. И долгое время хранила молчание, а Броди — ее деньги. Но и расскажи она о том, что произошло, никто бы ей не поверил. Всем бы показалось невероятным, что известный на весь город всеобщий любимец Уильям Броди оказался ночным грабителем, похищавшим добро у горожан.

А между тем это было именно так. В течение двадцати лет Броди вел опасную двойную жизнь. Днем, элегантный и остроумный, он появлялся в домах аристократов и купцов, в их магазинах, куда его часто приглашали как лучшего мастера-краснодеревщика. Ночью же посещал те же дома и магазины в маске, с фонарем и связкой поддельных ключей. Никто не подозревал об этой его двойной жизни. Как и о том, что нередко с наступлением темноты он из степенного джентльмена превращался в игрока и пьяницу, ночи напролет проводил в грязных тавернах старого города, куда не ступала нога порядочного человека. Здесь, в чаду и пьяном угаре, он играл в карты и кости с шулерами, бывшими каторжниками и ворами, проигрывая им крупные суммы. После чего с горя напивался, затевал ссоры, и тогда его второе «я», отвратительное и грязное, проявлялось особенно явственно.

Вначале, чтобы возместить убытки от проигрыша, он нанимался грузчиком. Пытался отыграться на петушиной арене у Майкла Гендерсона — своего друга, популярного владельца конюшен и петушиной арены в Грасмаркете. Для этого изучал «петушиное искусство» и даже сам держал и тренировал бойцовых петухов. Но и это не спасало его от долгов. По-прежнему не хватало средств на разгульную жизнь. Обитал Броди в роскошном двухэтажном особняке, где жил вместе с престарелым отцом и замужней сестрой. Кроме того, имел еще два дома для двух своих любовниц. В конце концов содержать три дома стало настолько обременительно, а тайные расходы на игру в карты и посещение притонов стали столь большими, что Броди начал искать пути обогащения. Случай вскоре представился. Его пригласили в банк, чтобы отремонтировать ларец, где хранили часть денег. Спустя несколько дней, сменив свой белый костюм на черный, в маске, с поддельными ключами, Броди вернулся в банк. Восемьсот фунтов стерлингов — целое состояние — достались ему той ночью. С этого момента и началась его вторая жизнь. Мало кто догадывался о его похождениях, даже любовницы не были посвящены в тайну. Только сообщники, появившиеся, правда, позже, знали об этой второй жизни достопочтенного мистера Броди.

О шайке головорезов Броди мечтал давно: легче было бы работать, да и масштабы стали бы иными. Наконец его желание сбылось. Летом 1786 года он познакомился у Гендерсона с Джорджем Смитом, Эндрю Эйнсли и Джоном Брауном. Все трое были отпетыми негодяями, выпивохами и заядлыми картежниками. Однако вором-профессионалом, бежавшим из ссылки, был один лишь Джон Браун.

Плоды такого союза дали о себе знать очень скоро. Кражи следовали одна за другой. Но преступники по-прежнему были неуловимы. Это объяснялось отчасти тем, что каждую «операцию» Броди тщательно готовил, изучал место будущего действия, привычки владельцев магазинов. Чтобы не вызывать подозрений, члены банды, по настоянию Броди, обзавелись «прикрытием» — кое-кто открыл бакалейную лавку. После особенно удачных краж компания устраивала перерыв, пока страсти не улягутся. Особенно настойчиво добивались поимки воров владельцы мануфактурного магазина «Инглис, Хорнер энд компании», когда у них похитили товары на пятьсот фунтов. Сам король откликнулся на их петицию о помощи. Было опубликовано объявление с обещанием выплатить сто фунтов в качестве вознаграждения тому, кому удастся изловить преступников, а тому, кто предоставит какую-либо информацию прокурору, — королевское прощение. Главный же виновник тем временем преспокойно сидел в таверне Кларка и резался в кости с трубочистом Джоном Гамильтоном — краденое было надежно пристроено у мистера Тэскера, скупщика ворованных вещей.