Вячеслав Бондаренко - День «Б»

— Предупреждаю, товарищи, — строго сказал майор медицинской службы, — не больше десяти минут. Состояние Соколова еще неважное.

С трудом приподнявшись на койке, Владимир увидел начальника 10-го отделения майора Збраилова, старшего лейтенанта Крутикова и лейтенанта Плескачевского. Радостно улыбнулся и тут же подумал: «Выходит, это все, кто остался от нашего отряда…»

— Живой, чертяка!.. Живой! — Крутиков, не стесняясь эмоций, обнял друга.

— Как я рад вас видеть, товарищ капитан! — во весь рот улыбался Плескачевский.

— Низко берешь, Костя, — улыбнулся Збраилов, вынимая из кармана два новеньких золотых погона с синими просветами и серебряными звездами. — Майор! За особые заслуги!

— Служу Советскому Союзу, — растерянно проговорил Владимир, принимая из рук Збраилова погоны.

— А орден Красного Знамени тебе вручит в Кремле Калинин, — улыбнулся Збраилов. — Я для этой миссии слишком мелкая сошка…

— А вам, ребята?.. — Соколов взглянул на соратников по боям.

— И ребят не обидели, — кивнул Збраилов, — Крутиков теперь капитан, а Костя — старлей, оба с «Отечественными войнами» 1-й степени…

Владимир тяжело, рвуще закашлялся. Офицеры с тревогой уставились на него.

— Все в порядке, — отмахнулся Соколов. — Вы лучше расскажите…

— Четверо англичан в Москве, — заговорил Крутиков, — двое погибли, еще один пропал неизвестно куда…

— Не пропал, — поправил Збраилов, — а был расстрелян немцами в Польше два месяца назад. Они в газетах своих писали, как раскрыли английского шпиона…

— Коля Чёткин погиб, — вздохнул Крутиков. — А в лесу, недалеко от того места, где мы десантировались, наши бойцы нашли тело Васи Загладина… Его убили таким же выкидным ножом, как и Антона. Перед гибелью он отстреливался.

— Знаю, — прохрипел Соколов. — Этот же человек убил Рихтера, ранил меня и англичанина. Я с ним поквитался…

Офицеры изумленно переглянулись.

— Ладно, расскажешь позже, — мягко произнес Збраилов, — а сейчас тебе лучше не волноваться.

— Ребят… похоронили?

— Конечно, — поспешно сказал Плескачевский. — Мы еще фронтовому «Смершу» сообщили, где искать тела…

— А Латушку поймали?

— Нет, — покачал головой Збраилов, — он покончил с собой утром второго июля.

Буквально через полчаса после своего «выступления» по радио. Застрелился в главном костёле Минска на глазах у многих свидетелей… Перед этим убил католического священника.

— Зато взяли его ближайшего соратника, Супруна. Он неплохо расслабился в компании одного из англичан, — с улыбкой сказал Крутиков.

— Значит, пленка, которую записал Валя, не пригодится… — вздохнул Владимир.

— Почему не пригодится? — возразил Збраилов. — Это же отличный козырь в борьбе с белорусским эмигрантским правительством. Закинем пленку за рубеж и посмотрим, какой переполох поднимется там, как все начнут подозревать друг друга в измене и как на это среагируют немцы. Они, кстати, могут и вовсе эту контору прихлопнуть, а нам это только на руку!

— А что стало с теми англичанами, которых мы взяли? — продолжал расспрашивать Соколов.

— Их собирались вернуть на родину, все-таки союзники, — пожал плечами Збраилов. — Но Англия рогом уперлась — знать таких не знаем, и все тут!.. Так что получили голубчики по своей десятке…

— А тот, которого я спас?..

— А это твой сосед, — улыбнулся Збраилов. — Лежит за соседней стенкой. Его пока не судили — крайне тяжелое состояние…

Соколов кивнул и устало сказал:

— Если бы вы знали, братцы, как надоело тут лежать! Скорей бы на поправку да новое задание!..

— Вот неугомонный, — покачал головой Збраилов, — врачи говорят — оклемаешься не раньше февраля. Так что приходи в себя, товарищ майор!

— Есть, товарищ майор, — весело отозвался Владимир, и офицеры рассмеялись.

Джим Кэббот лежал на койке неподвижно. Ему сделали несколько сложнейших операций, первую — еще в полевом госпитале, остальные в Москве, и теперь здоровье лейтенанта медленно шло на поправку. Какое-то время Джим надеялся, что вот-вот откроется дверь, и в палату войдет посол Великобритании, чтобы произнести заветные слова: «Завтра вы вылетаете домой»…

Но посол так и не появился. Вместо него к Джиму однажды заглянул парень, чье лицо показалось англичанину очень знакомым. Широкая улыбка, слегка прищуренные глаза… «Да ведь это тот самый “немец”, который спас меня на крыльце минской радиостанции, а потом сказал, что представляет русскую спецслужбу! — вспышкой озарило сознание Джима. — А потом вбежал какой-то фриц, загремели выстрелы, и…» Дальше он ничего не помнил, дальше была вот эта палата и краткие прорывы в реальность, во время которых и возникала надежда на скорую отправку домой. А теперь на пороге стоит этот «немец» и, судя по всему, не видит в Джиме своего противника.

— Как дела? — дружелюбно осведомился русский офицер по-английски, подходя к постели Кэббота.

— О’кей, — с трудом прошептал Джим и с еще большим трудом улыбнулся. — А ты как?

— Порядок. Скоро вернусь в строй. А ты?..

— Надеюсь… — Джим закашлялся. — Наци еще не разбиты?

— Нет, — покачал головой русский. — Наши силы еще понадобятся. Мы ведь союзники, верно?..

И он протянул Джиму крепкую ладонь.

Лейтенант искренне ответил на рукопожатие.