Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

— Желаю вам, Марсель, чтобы ваше правое дело удалось. Я вижу, что ваша ужасная судьба не лишила вас мужества. Опасность над вашей головой велика, но… — Лейтенант д'Азимон вдруг замолчал.

Марсель посмотрел на отворявшуюся дверь и помрачнел. Офицер тоже обернулся — в дверях стоял ухмыляющийся надзиратель Рошель.

— Это прекрасно, честное слово! Офицер обделывает делишки с каторжником!

Не успел ретивый надзиратель прогнусавить эти слова, как получил сильный удар хлыстом, который был в руках у лейтенанта.

Рошель отшатнулся, перепугался, хотел бежать из клетки, но д'Азимон еще дважды успел хлестнуть его по лицу и по голове.

— Вот вам награда за ваше шпионство и за ваши подлые слова, надзиратель, — напористо сказал лейтенант. — Убирайтесь прочь! А то еще раз попробуете моего хлыста!

Рошель согнулся и закрыл лицо руками. Ему показалось, что из глаз его сыплются искры.

— Берегитесь меня, надзиратель! — добавил д'Азимон, садясь на лошадь, которую держал под уздцы солдат. — Осмельтесь только еще раз появиться передо мной с такими словами! Я давно заметил, что вы злой человек и пользуетесь каждым удобным случаем, чтобы излить свою желчь. Надзиратель должен быть строгим, но не злым. Запомните полученный сегодня урок!

И лейтенант д'Азимон уехал.

Сторож запер замок на двери клетки и молча удалился. Только Рошель и часовой остались возле клетки.

— Получил? — со смехом спросил часовой. — Лейтенанта д'Азимона не следует трогать.

Рошель выпрямился. На лице его вздулись красные рубцы. Слезы боли и злобы текли у него из глаз. Скрипя зубами и сжимая кулаки, он бросился бежать к дому коменданта.

— Ты поплатишься за это… — шептал он на бегу. — Я тебе этого не прощу!

Через минуту он вбежал, почти ворвался в кабинет коменданта.

Генерал Миренон, сидевший за письменным столом, посмотрел на надзирателя с удивлением.

— Что с вами опять случилось? — спросил он.

Рошель задыхался и с минуту не мог произнести ни одного внятного слова.

— Успокойтесь, надзиратель, — сказал комендант. — Отчего у вас лицо в полосах?

— От хлыста господина лейтенанта. Это неслыханно, господин комендант! Надо мной учинили насилие. Господин лейтенант д'Азимон…

— Расскажите все по порядку, — потребовал комендант.

Рошель подробно рассказал о случившемся.

— В таком случае берегитесь повторения, — сказал комендант. — Вы не должны забывать, что вы — надзиратель и не смеете делать никаких замечаний вашему начальнику. А тем более шпионить за ним и критиковать его. Впредь обращайтесь ко мне, прежде чем решаться на такие безрассудные поступки. Доносите мне и предоставьте мне самому решать.

— Ваше приказание, господин комендант, будет исполнено. А теперь я прошу вашей защиты. Прошу наказать лейтенанта.

— Господин лейтенант д'Азимон принес преступнику одеяло и вино с моего позволения.

Глаза Рошеля едва не вылезли из орбит.

— Преступнику? В клетку? — пробормотал он едва внятно. — Но ведь преступник осужден на смертную казнь, господин комендант! Кажется, он не должен ничего получать…

— Это не ваше дело. Вы принимали участие в решении его судьбы. Приговор утвержден. Но преступник воспользовался своим правом назначить день казни. Ступайте! И впредь действуйте обдуманней и не лезьте не в свои дела.

Рошель вышел от коменданта.

«Что ж, пусть будет так, — злобно размышлял он, выходя на тюремный плац. — Право на назначение дня казни — это верно. Но горе тебе, если ты вздумаешь не исполнить приговора! Есть суды повыше тебя… Мне кажется, что здесь что‑то… Может быть, преступник богат? Уж не подкупил ли он вас?.. — Хитрая ухмылка появилась на обезображенном красными полосами лице надзирателя. — Я всего лишь надзиратель. Но надзиратель Рошель будет следить за каждым вашим шагом. Если приговор не будет исполнен, вы будете иметь дело со мной. Побои дорого вам обойдутся…»

XXIII. ТАЙНА МАРКИЗЫ ДЕ ПОМПАДУР

Состояние здоровья маркизы, которая на балу съела только одну ложечку мороженого, стало улучшаться в ту же ночь. Помогло лекарство, которое прописал ей домашний врач. Этот припадок доктор посчитал повторением того, что случился с ней по возвращении из Парижа, когда она ездила в мастерскую художника. Тот припадок доктора объяснили слабостью сердца.

После той поездки в Париж маркиза заметно изменилась. Она стала задумчивой, предпочитала одиночество. Приближенные уверяли, что на маркизу находят приступы меланхолии. Они нередко видели ее в слезах.

Странная игра судьбы! Маркиза достигла всего, чего хотела, и вот в тишине проливает слезы. Она, которая могла удовлетворить малейшее свое желание, могла облагодетельствовать или свергнуть, — она чувствовала горе, даже плакала.

Но что означала эта перемена? Что могло мучить маркизу, которая властвовала теперь и над королем, и над всем государством?

Маркизу д'Эстрад осаждали расспросами. Ведь в маркизе де Помпадур заметили перемену с тех пор, как она была с маркизой д'Эстрад в мастерской художника Андриана. Как раз после этой поездки с ней случился припадок, во время которого она чуть не задохнулась от слез.

Какая‑то тайна окружала эту всемогущую женщину.

Придворные дамы объяснили этот припадок по–своему. Они утверждали, что живописец Андриан изобразил маркизу слишком старой, и вот, мол, мысль, что она стареет, произвела на нее такое гнетущее действие.

Герцог Бофор был при дворе единственным, кто иначе смотрел на это дело и доискивался истинной причины. Ведь маркиза д'Эстрад высказала при нем предположение, что маркиза де Помпадур увидела кого‑то на бульваре, самой многолюдной улице Парижа, и это так сильно подействовало на маркизу, что у нее сделался припадок.

План виконта Марильяка не удался. Отравленное мороженое, которое он поднес маркизе, оказалось невкусным. Хотя на другой день маскарада маркиза и выглядела утомленной, опасность явно не угрожала ее жизни. А о повторной попытке нельзя было и думать, потому что это могло возбудить подозрение.

Герцог твердо решил свергнуть ненавистную ему маркизу, осмелившуюся захватить всю власть в свои руки да еще унизить его, герцога Бофора. А он был такой человек, который не успокоится, пока не столкнет с дороги или пока не отправит на тот свет неугодную ему личность.

Так что же такое увидела маркиза из окна мастерской живописца? Этот вопрос сильно занимал герцога. Он чувствовал, что разоблачение тайны дало бы ему возможность отомстить маркизе. Интуиция подсказывала ему, что увиденное как‑то связано с ее прошлым. И герцог начал копаться в прошлом маркизы. Он припомнил то, что слышал некогда от покойного коменданта Бастилии. Тот говорил ему, что Жанетта Пуассон была дочерью обедневшего мясника. Она была замужем за человеком, от которого ее увез богатый ростовщик д'Этиоль. Ростовщика она не могла видеть на парижском бульваре, а если бы и увидела, то это не произвело бы на нее столь потрясающего впечатления, ибо она, конечно же, не любила его. Мать тоже не могла расстроить маркизу столь сильно, потому что маркиза давно уже распорядилась, чтобы госпожа Пуассон ни в чем не нуждалась.