Милорад Драгович - Олеко Дундич

Наступили тяжёлые дни боёв. Белогвардейские генералы Краснов и Мамонтов, хотевшие повернуть всё к старому, подняли восстание казачьей верхушки, при поддержке немцев заняли Донскую область и начали войну против Советской власти.

От боя к бою совершенствовалось командирское мастерство Алексы. Сердце его наполнялось гневом при виде того, как вся эта нечисть, эта банда грабителей и насильников терзала измученный русский народ. Поэтому он всегда был во главе своей бригады, первым вступал в бой и последним выходил из него. Слух о его храбрости прошёл по всей стране. За короткое время он получил несколько ран, но ни разу не покинул своего места в боевом строю. Бойцы часто видели, как он, весь обмотанный бинтами, летел на своём знаменитом белом жеребце и смело врезался во вражеские ряды.

Летучая бригада Дундича останавливалась только для того, чтобы дать отдохнуть коням и пополнить запасы. В один прекрасный осенний день бригада медленно продвигалась вдоль реки, которая показалась Алексе знакомой. Вскоре, поднявшись на небольшую возвышенность, Алекса увидел хорошо знакомый пейзаж — это был хутор Карпенко. Белый жеребец поднялся на дыбы и помчался галопом. Бойцы ещё не успели понять, что произошло, а Алекса уже соскочил с коня перед крестьянской хатой и вошёл в неё.

Сердце его чуть не выскочило из груди от радости при виде картины, которую он там застал. В хате, переполненной неизвестными ему людьми, Алекса заметил Галю. Она бросилась ему на грудь и зарыдала. По мужественному лицу Алексы скатились две большие слезы. Придя в себя, он обнял старого Остапа, его жену и смущённо протянул руку полковнику Березовскому. Только сейчас он заметил, что отец Гали лежал в постели и был, очевидно, ранен. Понимая состояние Алексы, Березовский улыбнулся и сказал:

— Выше голову, сынок! И не плачь. Разве можно плакать перед такими людьми?

Алекса выпрямился и оглядел присутствующих. Среди солдат и крестьян он заметил двух человек, выделявшихся среди всех остальных. Один из них, невысокий человек средних лет, был в кожаной тужурке и фуражке, на которой блестела большая красная пятиконечная звезда. Другой — статный, более молодой мужчина — был в богатом казачьем одеянии, щегольских сапогах на немного кривых ногах кавалериста и в такой же, как у первого, фуражке.

— Товарищи, я Алекса Дундич, — сказал он, протянув руку первому.

— Климент Ефремович Ворошилов, — ответил тот.

Другой стиснул руку Алексы так сильно, что он с удивлением посмотрел на красивое широкое лицо с пышными усами.

— Семён Михайлович Будённый.

Услышав имена прославленных большевистских командиров, Алекса смущённо улыбнулся. Первым заговорил Ворошилов:

— Тебя-то нам и надо, товарищ Дундич.

— Я слушаю вас, товарищ Ворошилов.

— Дай ему отдохнуть, Клим, — вставил Будённый. — Я вижу, у него здесь срочное дело. Давай произведём смотр бригаде, пока он тут покончит со своими делами.

Сказав это, Будённый первый встал и вышел, а за ним все остальные. Алекса остался, он знал, что его комиссар Ниджа сумеет принять таких высоких гостей.

Алекса снова прижал Галю к груди. От волнения он не мог сказать ни слова и только молча глядел на дорогое ему лицо.

Старый Остап, который совершенно не изменился, скороговоркой рассказывал ему, что он за большевиков и что его Ванька теперь в Москве и служит в охране Владимира Ильича. Произнося имя Ленина, старик приподнялся со стула, перекрестился и сказал: “Дай бог ему здоровья и долгой жизни!” Галя, её отец и Алекса не могли не улыбнуться.

Галя рассказала, что полковник граф Александр Николаевич сразу же после Октябрьской победы большевиков просил у отца её руки. Отец отказал ему, тогда он пригрозил, что когда-нибудь отомстит за это. Неделей позже он выполнил свою угрозу. Его солдаты выволокли доктора из госпиталя и избили до полусмерти. После этого отцу и ей пришлось уехать и скрываться у отца Вани.

— Твой бывший друг Ходжич тоже был с графом. Он уже полковник. Кажется, он контрразведчик. Он оказался таким подлецом… Ещё хуже графа.

Услышав имя Ходжича, Алекса с сожалением сказал:

— Бедняга, предателем стал…

Взяв Галю за руку, он вышел из хаты.

Ниджа говорил речь. Ворошилов и Будённый внимательно слушали и аплодировали Нидже. Когда Алекса приблизился, Будённый подошёл к нему, обнял и крепко поцеловал, а Ворошилов молча пожал Алексе руку. Бойцы бригады кричали “ура”.

В наскоро разбитую палатку вошли только Ворошилов, Будённый и Дундич. Вокруг были расставлены часовые, получившие приказание никого не пускать, кроме командира интернациональной бригады, которого ожидали каждую минуту.

Не успели они сесть на брошенные на землю сёдла, как в палатке появился поручик Вацлав Обадал. Ворошилов и Будённый с удивлением наблюдали, как оба командира бросились в объятья друг друга.

— Прямо какие-то чудеса происходят, — пошутил Ворошилов.

— Нет, не чудеса, Клим, — сказал Будённый, — гора с горой не сходится, а хорошие люди всегда найдут друг друга!

— Это верно, — согласился Ворошилов. — В наше время удивляться чему-либо не приходится. Надо делать дело.

Совещание закончилось глубокой ночью.

— Я знал, что тебе поручат это задание, — сказал Алексе Вацлав, выходя из палатки. — Правда, немного неудобно получилось… Ты столько лет не видел любимой девушки, и теперь нужно покидать её и пускаться в такое рискованное предприятие. Что поделаешь, товарищи Ворошилов и Будённый считают, что лучше тебя это не сделает никто. И всё же мне жаль, что так вышло.

Расставшись с Вацлавом, Алекса пошёл в хату к Гале. Они не спали всю ночь. О чём только они не говорили! И о любви, и о рождении новой жизни, и даже о мировой революции. Наутро Галя и Алекса пошли прогуляться по берегу реки. В этот день бойцы Дундича впервые увидели своего командира таким весёлым. И впервые Алекса в то утро не занимался со своими бойцами.

К вечеру пошёл дождь, вскоре перешедший в продолжительный ливень. Бойцы были очень удивлены, увидев, как Алекса и ещё десять их лучших товарищей отправились верхом в тёмную ночь и непогоду.

Небольшой отряд сначала ехал по широкой грязной просёлочной дороге и через несколько часов свернул в сторону. На заре конники остановились в липовой роще, и Алекса сказал им, что они проведут здесь весь день. К вечеру они снова двинулись в путь, обходя населённые пункты и сторонясь дорог, где можно было встретить белогвардейцев и их иностранных союзников.

Ещё не погасли последние звёзды, когда Алекса остановил свой маленький отряд неподалёку от провинциального городка. Затем, показав рукой на дом, над крышей которого рядом с русским царским флагом развевался французский, Дундич сказал своим бойцам: