Богдан Сушинский - Жребий викинга

— Она что, действительно стала любовницей императора?

Гаральд не сомневался, что повелительница не только подтвердит это, но и поделится какими-то подробностями любовных похождений соперницы, и был удивлен, когда императрица вдруг с грустью в голосе произнесла:

— Все мы, женщины, становимся любовницами бога Эроса. А мужчины… Мужчины — всего лишь безвольное орудие его божественных пыток. Что же касается моего дражайшего супруга и по совместительству всесильного василевса, то главное, чтобы гнев его ревности не вспыхнул раньше того времени, которое определю я сама.

Гаральд какое-то мгновение прислушивался к отзвукам ее голоса, медленно покачал головой, словно пытался избавиться от какого-то навязчивого видения, и решительно направился к выходу.

Вот уже в течение полугода византийский корпус Гаральда, состоявший из трех норманнских и одного греческого легионов, выдерживал атаки повстанческих отрядов сирийцев, прикрывая портовое селение Гарди, в заливе которого стоял византийский флот, и два полуразрушенных крепостных замка, расположенных севернее и южнее этой местности.

Еще двумя легионами эллинов он укрепил гарнизон города Бактии, расположенный в двадцати милях южнее Гарди, и горный лагерь византийцев, построенный в свое время стратегом Зенонием севернее Гарди, неподалеку от входа в разветвленную горную долину, которую арабские повстанцы использовали для формирования своих отрядов. Гаральд сумел истребить большую часть бунтовщиков, которые блокировали этот лагерь, совершил два рейда в глубь долины и, усилив обескровленный гарнизон потрепанным в боях легионом, отошел на свою базу в Гарди.

Здесь конунг использовал древнюю тактику викингов: внезапно высаживая свои отряды то в одной, то в другой части побережья, он вскоре полностью очистил его от бунтующих арабских племен и теперь готовился к рейдам в глубь территории. Конечно, у него было недостаточно войск, чтобы взять под контроль все сирийские земли, но что основные силы бунтовщиков в горных районах ему удастся уничтожить — в этом конунг не сомневался.

— Только что задержали одного из повстанцев, — вошел к нему в шатер Гуннар. — Он из местных, сознался, что послан специально для того, чтобы разведать, что происходит в поселке и каковы наши силы. Заодно взяли и его брата. Но похоже, что с бунтовщиками он не связан и лазутчиком не был.

— Значит, теперь нам нет необходимости посылать своего разведчика в стан бунтовщиков? — спросил Гаральд, разворачивая карту прибрежной части Сирии. — Введи-ка сюда этого негодяя. Вместе с переводчиком. Кстати, вы уже выяснили, где его дом, кто из родных имеется в поселке?

— Выяснили. Через несколько минут их приведут сюда, чтобы казнить вместе с повстанцем.

Лазутчик оказался крестьянином лет сорока пяти. Избитый, в изорванной одежде и насмерть перепуганный, он тут же упал перед принцем на колени и стал молить пощады.

— Если ты ответишь на все мои вопросы и выполнишь то, что от тебя потребуется, — выставил ему условия Гаральд, — никто из твоих родных не пострадает, твой дом останется целым, а тебе мы устроим ночью побег к своим. Если же начнешь вилять — сожжем вместе с домом и всеми родственниками, каких только обнаружим. Как считаешь, такой обмен любезностями справедлив?

— Справедлив, — признал сарацин, морщась от боли, поскольку Гуннар уже вонзил ему в лопатку острие кинжала.

В течение нескольких минут он рассказывал все, что знал об отрядах повстанцев, а затем сообщил, что в одну из ближайших ночей руководитель восставших шейх Насари намерен напасть на Гарди.

— Однако мне сказали, что больше всего ты интересовался нашим флотом.

— Правда ли то, что сказал мой командир, будто шейха интересует, сколько у вас кораблей, где они стоят, много ли воинов охраняют причалы и ночует ли часть воинов на судах?

— Шейх мечтает захватить поселок, отрезать нас от кораблей и блокировать в крепости? — спросил Гуннар.

— Этого я не знаю, — молвил сарацин-лазутчик. — Но у нас в отряде давно говорят о том, что нужно сжечь корабли византийцев, и тогда отряды повстанцев и пираты вновь смогут вернуться на побережье.

Шатер стоял на небольшой возвышенности между старинной глинобитной крепостью и берегом моря. Гаральд вышел из него и прошелся по лужку, окаймленному несколькими валунами. Бревенчатые причалы были устроены по обе стороны длинной серповидной косы, разделявшей полумесяц небольшой бухты. Скалистые берега этой морской заводи подступали с южной стороны — почти к самым стенам крепости, а с северной — к небольшому полуразрушенному замку, некогда принадлежавшему какому-то купцу. Но Гаральд уже давно оборудовал сторожевые посты по обоим берегам.

— Если у тебя хватит мужества вернуться к своему командиру и передать те сведения, которые мы сообщим, твоя семья получит такое вознаграждение, что до конца своих дней забудет, что такое бедность.

— В городе многие знают, что я схвачен.

— Мы устроим тебе побег.

— Мне не поверят, а как только станут пытать, я не выдержу.

Гаральд задумался, он понимал, что лазутчик прав: вряд ли в отряде поверят в реальность его бегства.

— А мы пошлем его брата Наила, — предложил Гуннар. — Будут свидетели из местных, что мы его отпустили как невиновного. Но брат успел передать ему, что завтра большая часть войска на нескольких судах уходит на юг. И мы действительно уйдем, это подтвердят многие. А вот куда мы ушли…

— Что ж, приводи сюда Наила. Если он хочет спасти жизнь брату и семье, согласится.

Судя по всему, план Гуннара удался. Подойдя ночью к Гарди, отряд в несколько сотен повстанцев увидел, что и в центре города, и в крепости, в замках византийцы по какому-то поводу веселятся: горят костры, звучат барабаны и рожки… Самое время было напасть на гавань, истребить охрану и сжечь все те корабли, которые там остались. Причем нападение должно было произойти не только с берега, но и с моря, для чего повстанцами было использовано несколько баркасов.

Одного только восставшие не могли предположить, что и уход основной части норманнов во главе с конунгом Гаральдом, и весь этот «праздник» — всего лишь ловушка, поскольку, куда бы они ни сунулись, их везде ждала засада. Сотни лучников в считанные минуты выкосили всех, кто оказался поблизости кораблей, а баркасы были выжжены «греческим огнем». В это же время сотни лучников истребляли небольшую охрану, оставленную восставшими в горном поселке, превращенном мятежным шейхом в свою резиденцию и основную базу.

В течение всего последующего дня отряды варяжской гвардии огнем и мечом очищали этот и два соседних горных поселка от мятежников, а заодно грабили их жителей, а также «ревизовали» тайники и склады мятежников. Кроме того, несколько летучих конных отрядов, тоже состоявших в основном из лучников, истребляли группы повстанцев, пытавшихся найти спасение в горах после разгрома в Гарди.