Оливер Боуден - Черный флаг (ЛП)

— И?

— Клянусь, что я не ступлю на эту землю, пока не разбогатею.

— Понятно.

— И даю слово, что не скажу Кэролайн ни слова о том, что вы пытались ее выкупить.

Он помрачнел.

— Понятно.

— Я только прошу дать мне возможность сделать состояние, чтобы обеспечить Кэролайн такую жизнь, к которой она привыкла.

— Но ты останешься ее мужем. Я так не согласен.

— Вы считаете меня никчемным, не годным ей в мужья. Я надеюсь доказать, что вы ошибаетесь. Пока меня не будет, вы, без сомнения, чаще будете видеть Кэролайн. Возможно, ваша ненависть ко мне так сильна, что вы используете эту возможность и своим ядом настроите её против меня. Более того, я могу умереть в море, и тогда она вернется к вам насовсем молодой вдовой, все еще женщиной на выданье. Таковы мои условия. Взамен, я прошу вас не мешать мне, дать мне возможность стать кем-то.

Он кивнул, обдумывая сказанное, возможно, лелея надежду о том, что я все-таки умру в море.

Дилан Уоллэс определил меня в команду судна "Император", пришвартованного в порту Бристоля и готового отправиться в путь через два дня. Я вернулся домой и сообщил об этом отцу, матери и Кэролайн.

Меня встретили слезами, упреками и мольбой остаться, но я был настроен решительно. Когда я сказал ей об этом, она была безутешна. Сказала, что ей нужно время, чтобы подумать об этом, и убежала домой, к семье, передать новость Эмметту Скотту, который узнает о том, что я был верен своему слову. Я мог лишь надеяться, что он поступит так же.

Сейчас я рассказываю тебе это все, столько лет спустя… но я должен сказать, что не знаю, выполнил ли он свою часть уговора. Но я узнаю. Узнаю — и скоро, и тогда настанет день расплаты…

Но это сейчас. А тогда я был лишь молодым, глупым, заносчивым хвастуном. Я был хвастлив настолько, что сразу же после того, как Кэролайн ушла, я направился прямиком в таверну — возможно, повеселев — и растрепал всем, кому мог, что мистер и миссис Кенуэй скоро разбогатеют благодаря моим морским дерзаниям. Боже, как же я хвастался этим. Я упивался их возражениями. "Ты слишком много на себя берешь", "Да у тебя не хватит силы воли", "Держу пари, ты скоро вернешься, поджав хвост", "Ты расстраиваешь своего отца".

Но я лишь продолжал ухмыляться: "Посмотрим".

Но даже будучи пьяным и готовым отчалить через денек-другой — или из-за этого, я не уверен — я воспринял их слова близко к сердцу. Я спрашивал себя, хватит ли у меня характера, чтобы выжить в качестве капера? Вернусь ли я, поджав хвост?

О том, что я мог умереть, я предпочитал не задумываться.

К тому же, они были правы. Я подвел своего отца. Я видел разочарование в его глазах, когда я принес ему эту весть, и это разочарование не покидало его. Его мечты о том, как мы будем вместе вести дела на ферме, были окончательно и бесповоротно разрушены, и это опечалило его. Я не просто отправлялся в погоню за новой жизнью. Я отверг старую жизнь, которую он запланировал для себя, меня и мамы. Решил, что я был слишком хорош для такого.

Наверно, я никогда не думал, как скажется мой отъезд на отношениях Кэролайн с моими родителями. Это сейчас я понимаю, что глупо было надеяться, что она просто останется на ферме.

Однажды я вернулся домой и увидел, как она прихорашивается.

— Куда ты собралась? — выговорил я с заплетающимся языком — последствия очередного вечера в таверне.

Она старательно избегала моего взгляда. У ее ног я заметил простыню, свернутую в мешок, резко контрастирующий с ее одеянием. Когда я наконец сумел сфокусировать на ней взгляд, я понял, что она была одета куда лучше обычного.

— Я… — она наконец сумела поднять на меня глаза. — Родители попросили меня приехать и пожить с ними. И я бы очень хотела навестить их.

— Что значит "пожить с ними"? Ты живешь здесь. Со мной.

Она сказала мне, что я не должен был бросать работу на ферме. Платили неплохо, и меня это должно было устраивать.

Я должен был быть счастлив с ней.

Пытаясь совладать с опьянением, я сказал ей, что был счастлив с ней. Что все, что я делал, было лишь для нее. Она поговорила с родителями, пока меня не было, это было очевидно. Я, конечно, ожидал, что ее отец начнет настраивать ее против меня, но я не ожидал, что этот ублюдок начнет это делать настолько скоро.

— Неплохо платят? — вскинулся я. — Да это самый настоящий грабеж. Ты хочешь всю жизнь быть замужем за простолюдином?

Я говорил слишком громко. Кэролайн одарила меня недобрым взглядом, и внутри меня все съежилось от одной мысли о том, что отец мог нас слышать. И затем она ушла, а я все звал ее, тщетно пытаясь убедить ее остаться.

На следующее утро, когда я протрезвел и вспомнил все, что произошло предыдущим вечером, отец и мать были погружены в раздумья, то и дело бросая на меня обвиняющие взгляды. Они любили — да черт побери, они обожали Кэролайн, и не только за то, что она помогала вести хозяйство. Много лет назад мама потеряла ребенка, и Кэролайн была дочерью, которой у нее никогда не было.

Кроме того, что она помогала на ферме и в ней души не чаяли, она также учила меня и мать читать и считать.

И теперь ее с нами не было — и все потому, что я был недоволен своей жизнью. Потому что я хотел приключений. Потому что выпивки больше не хватало на то, чтобы справиться со скукой.

Почему я не мог быть счастлив с ней, спрашивала она меня. Я был счастлив с ней. Почему я не мог быть доволен своей жизнью, спрашивала она. Нет, жизнью я доволен не был.

Я отправился к ней, чтобы попытаться убедить ее переменить свое решение. Насколько я знал, я все еще был ее мужем, и то, что я делал, должно было пойти на пользу нашей семье, на пользу нам обоим, а не лишь мне.

(Наверно, я обманывал себя, но это было правдой. Совсем на чуть-чуть. Но я знал, да и она, наверно, тоже знала, что, хоть я и хотел обеспечить ее, я хотел увидеть мир за пределами Бристоля).

Все было тщетно. Она говорила, что беспокоится обо мне. Я же в ответ обещал быть осторожен, обещал вернуться с деньгами или же послать за ней. Я убеждал ее, что мне нужна ее вера, но она не слушала меня.

Наступил день отъезда. Я отправился домой, собрал свои вещи, закинул их на лошадь и покинул дом, чувствуя, как все те же обвиняющие взгляды сверлили мне спину. К вечеру я прибыл в порт с тяжелым сердцем и увидел "Императора". Но судно встретило меня неожиданной тишиной. На корабле было лишь шесть палубных матросов, рассевшихся на ведрах вокруг ящика, заменявшего им стол, и игравших в карты, попивая ром из фляг.

Я осмотрел "Императора". Пустые палубы, погасшие фонари, поблескивающие в лунном свете бортовые лееры. Он был спящим гигантом, и, хотя я был в недоумении из-за такой тишины, я все еще был в восхищении от самого корабля, его размера и мощи. Я буду работать на этих палубах. Я буду спать в каютах под палубами. Буду карабкаться на мачты.