Генри Райдер Хаггард - Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2

Десять минут спустя он приподнялся и посмотрел на нас.

— Я отправляюсь в долгое путешествие, более страшное, чем то, которое мы совершили все вместе. Вспоминайте иногда обо мне! — пробормотал Квотермейн. — Бог да благословит вас! Я буду ожидать вас там!

Он вздохнул, упал на подушки и умер!

Так ушел он нас навсегда прекраснейший человек! Нежный, постоянный, обладавший большим запасом юмора и поэтическими наклонностями, он был неоценим как человек дела и гражданин. Я не знал никого, кто бы был так компетентен в обсуждении людей и их поступков.

— Всю мою жизнь я изучал человеческую натуру, — говорил часто Квотермейн, — и думаю, что знаю ее!

Действительно, он знал людей. У него было два недостатка: его чрезмерная скромность и наклонность к ревности в отношении людей, на которых он сосредотачивал свою привязанность.

Читатели, вероятно, помнят, что он часто говорил о себе как о боязливом, робком человеке. В сущности же, он обладал неустрашимой душой и никогда не терял головы. В сражении с войском Зорайи он получил серьезную рану, от которой и умер, но эта рана вовсе не была случайностью, как можно было судить по его словам. Он был Ранен, спасая жизнь Гуда, рискуя своей жизнью ради другого человека. Гуд лежал на земле, и один из воинов Насты готов был убить его, Но Квотермейн бросился защищать товарища и получил сильный удар в бок, хотя убил противника.

Относительно его ревности — я могу легко оправдаться. В своих записках он несколько раз упоминает о том, что Нилепта совершенно овладела мной и оба мы стали относиться к нему холоднее. Нилепта и теперь имеет свои недостатки, как и всякая другая женщина, она бывает временами слишком требовательна, но, в общем, наше мнимое охлаждение к нему — это плод его фантазии.

Он жалуется, что я не хотел прийти повидать его, когда он болен, но доктора решительно запретили мне это. Когда я прочитал эти слова в его записках, они больно кольнули меня, потому что я глубоко любил Квотермейна, уважал его, как отца, и никогда не допустил бы мысли, чтобы мой брак с Нилептой мог отодвинуть на задний план мою привязанность к старому другу. Теперь все это прошло. Эти маленькие слабости делают еще дороже для меня незабвенный образ усопшего друга!

Квотермейн умер. Гуд прочитал над ним похоронную службу, на которой присутствовали мы с Нилептой. Потом его останки при торжественных криках народа были преданы сожжению. Когда я шел с длинной и пышной процессией за телом моего друга, я думал про себя, что, если бы Квотермейн видел эту церемонию, он был бы возмущен, потому что ненавидел тщеславие и роскошь.

Но я не мог ничего поделать с этим!

За несколько минут до заката солнца, на третью ночь после смерти, его принесли и положили на медный пол храма, перед алтарем. Когда последний луч заходящего солнца упал на его лицо и озарил бледное благородное чело усопшего, зазвучали трубы, пол раздвинулся, и труп Квотермейна упал в огонь. Никогда мы не увидим его, даже если проживем еще сто лет. Это был даровитый человек, настоящий джентльмен, вернейший друг, искуснейший спортсмен и лучший стрелок во всей Африке!

Так закончилась замечательная, полная приключений жизнь охотника Аллана Квотермейна.

Время шло. Наша жизнь текла хорошо. Гуд занялся устройством флота на озере Милозис и других окрестных озерах и с его помощью мы надеемся развить торговлю и промышленность страны и покорить беспокойные и воинственные племена, обитающие по берегам озер. Бедный Гуд! Он начал немного забывать трагическую смерть бедной красавицы королевы Зорайи. Но это был тяжелый удар для него, потому что он серьезно привязался к ней! Надеюсь, что со временем он женится и выкинет совсем из головы свою несчастную любовь. Нилепте прислуживают две молодые девушки, одна — дочь Насты (он был вдовцом), красивая девушка, с царственным видом, но слишком похожая на своего отца и очень надменная. Что касается меня, я удовольствуюсь, сказав, что чувствую себя очень хорошо в моем курьезном положении короля-супруга, лучше даже, чем я мог ожидать! Но я нахожу, что ответственность очень тяжела. Все-таки, я надеюсь сделать что-нибудь доброе и намереваюсь довести до конца два дела. Во-первых, объединить различные племена, составляющие народ Зу-венди, под одним центральным управлением и уничтожить власть жрецов. Первая реформа положит конец гражданским войнам, которые в течение целых столетий опустошали страну, вторая — устранит источник политической опасности и проложит путь новой, истинной религии. Я надеюсь увидеть крест Христов на золотом куполе храма! Если я не увижу этого, то увидят мои наследники!

Еще об одной вещи я позабочусь. Я считаю необходимым воспретить иностранцам доступ в Страну Зу-венди — и не потому, чтобы я был негостеприимен, а по моему твердому убеждению, что священный долг обязывает меня оберечь великодушный и сердечный народ от нашествия варваров. Что станет с моим храбрым войском, если какие-нибудь пришельцы вздумают стрелять в нас из револьверов и ружей? Я не желаю вводить здесь порох, телеграфное сообщение, паровые машины, газеты, потому что твердо уверен, что все эти нововведения несут всякие бедствия и несчастья. Я не хочу наводнить прекрасную страну толпами спекулянтов, туристов, политиков, учителей, которые принесут с собой суету и ненависть остального мира, отдать ее на растерзание жадным аферистам, которые похожи на крабов — этих чудовищ подземной реки, терзающих труп прекрасного лебедя. Я не желаю развивать в стране жадность, пьянство, новые болезни и всеобщую деморализацию, являющуюся первым признаком цивилизации у неиспорченного народа. Если Провидению угодно будет присоединить Страну Зу-венди к остальному миру — это другое дело, но я не хочу брать на себя ответственности и Гуд вполне одобряет мое решение! Прощайте!

Генри Куртис .

PS. Я совершенно забыл сказать, что девять месяцев тому назад Нилепта, которая, по моему, еще похорошела, одарила меня сыном и наследником. Это — прелестный кудрявый мальчик, настоящий голубоглазый англичанин, и, хотя он должен наследовать трон Зу-венди, я надеюсь сделать из него прежде всего настоящего джентльмена и честного человека, что, по моему мнению, выше и дороже, чем наследовать королевский престол, и составляет величайшее счастье, какое человек может обрести на земле.

Г. К.

Примечания Джорджа Куртиса, эсквайра.

Мы считали умершим моего родного брата Генри Куртиса, как вдруг я получил рукопись, адресованную мне рукой моего брата. На конверте была почтовая марка Адена, и рукопись благополучно дошла до меня двадцатого декабря текущего года, через два года после ее отправки из Центральной Африки. Удивительную историю прочитал я в этих записках! Конечно, мне приятно было узнать, что Генри и Гуд благоденствуют на чужбине, но для меня и для моих друзей — они давно умерли, потому что мы потеряли всякую надежду увидеть их.