Генри Хаггард - Братья

Вульф был в полном отчаянии. Его ум мутился от бешенства, и, не помня себя, он пустил свою лошадь в воду, так что волны дошли до половины его тела; видя, что он не может ехать дальше, молодой рыцарь поднял свой меч, потрясая им в воздухе.

– Не бойтесь, не бойтесь. Мы последуем за вами, – кричал он таким громовым голосом, что даже среди ветра и несмотря на все увеличивающееся пространство пенящейся воды его восклицание могло долететь до галеры.

И, казалось, Розамунда услышала его, потому что в виде привета подняла руку.

Хасан, прижав одну руку к сердцу, а другую – ко лбу, трижды поклонился рыцарю в знак последнего прощания.

Большой парус напрягся, весла спрятались внутрь галеры, и она быстро понеслась по танцующим волнам, становясь все меньше, все расплывчатее, пока наконец не исчезла. Теперь Годвин и Вульф могли только видеть, как солнечный свет играл на золотом знамени Салах ад-Дина, которое развевалось над ней.

Прошло много месяцев с тех пор, как братья в зимнее утро остановили коней подле церкви святого Петра и с мукой в сердце смотрели на плывшую к югу галеру Салах ад-Дина, на палубе которой стояла взятая в плен любимая ими девушка, их родственница – Розамунда. У них не было корабля, чтобы помчаться за ней, да, впрочем, это было уже и бесполезно… Братья поблагодарили всех, кто пришел к ним на помощь, и поехали домой, в свой замок Стипль, потому что там их ждало важное дело. По дороге они расспрашивали то того, то другого, и данные им сведения помогли выяснить все.

Во время обратной поездки и позже братья узнали, что галеру, которую все считали купеческим судном, чужестранцы ввели в залив, сказав, будто ее руль поврежден, что накануне Рождества этот корабль отошел от города и остановился в трех милях от бухты Черной реки. На буксире он привел с собой большой бот, который позже бросили на произвол судьбы. В сумерках лодка двинулась вдоль отдаленного берега к Стиплю. Заполнявшие ее люди (человек тридцать или больше) под предводительством лжепаломника Никласа вскоре спрятались в роще, ярдах в пятидесяти от дома старого сэра Эндрью, – там были впоследствии найдены отпечатки их ног, – они притаились и ждали сигнала напасть на Стипль и поджечь его во время пира. Но это оказалось ненужным, был приведен в исполнение план отравить вино, план, который мог задумать только уроженец Востока. Итак, сарацинам пришлось столкнуться лишь с одним вооруженным человеком, со старым рыцарем, и, вероятно, это обрадовало их, – очевидно, они хотели избежать отчаянной схватки не на жизнь, а на смерть, во время которой неизбежно пали бы многие из нападающих, а если бы подоспела помощь соседей д'Арси, может быть, и все.

Когда окончилась борьба, сарацины повели Розамунду к боту, выбрались в залив, ведя на буксире маленькую шлюпку, выкраденную из сторожки и уносившую теперь их убитых и раненых. Это было поистине самой опасной частью их предприятия, потому что стояла черная ночь и падал снег, они дважды садились на илистые мели. Тем не менее под управлением Никласа, который изучил реку, бухту и залив, сарацины еще до рассвета добрались до галеры; с первыми лучами солнца они подняли якорь и осторожно вышли в открытое море. Остальное известно.

Нельзя было терять времени, поэтому через два дня сэра Эндрью пышно похоронили в Стоунгейтском аббатстве, в той самой гробнице, где уже лежало сердце его брата, отца близнецов, со славой павшего на Востоке.

На похороны собралось множество народа, потому что слух о странных происшествиях разошелся по всей округе, останки старого рыцаря положили на покой под звуки жалоб и молитв. Позже распечатали его завещание; оказалось, что он оставил известную часть денег своим племянникам, кое-что Стоунгейтскому аббатству, назначил суммы на поминальные обедни ради успокоения своей души, на дары слугам и на пожертвования в пользу бедняков, все же свои имения и земли завещал Розамунде. Оба брата (или тот из них, который останется в живых), в силу его воли, должны были служить опекунами владений Розамунды, охранять ее самое и управлять ее имуществом до того дня, когда она вступит в брак.

Имения двоюродной сестры, а также и свои собственные братья в присутствии свидетелей поручили Джону, приору Стоунгейта, прося его управлять ими, исполняя волю завещания, и брать за труды десятую часть всех барышей и доходов. Бесценные дорогие вещи, присланные Салах ад-Дином, они тоже передали на хранение одному клерку в Соусминстере. Это было поистине необходимо, так как никто, кроме Годвина, Вульфа и старого д'Арси, не знал о существовании драгоценностей султана, да благодаря их высокой стоимости было бы и небезопасно рассказывать о них. Устроив все дела, оба брата прежде всего составили по завещанию: Вульф оставлял все Годвину, Годвин – Вульфу, так как трудно было предположить, что оба они вернутся живыми из далекой страны после трудного предприятия. Потом близнецы приняли причастие и благословение приора Джона и на следующий день, рано утром, так рано, что никто не шевелился в доме и его окрестностях, не спеша поехали по направлению к Лондону.

На вершине холма Стипль братья отправили вперед слугу с мулом, нагруженным вещами, с тем самым мулом, которого оставил у них шпион Никлас, и повернули назад лошадей, желая на прощанье еще раз посмотреть на родной дом. С северной стороны вилась Черная река, с западной лежало село Мейленд, и к нему по реке Стипль ползли нагруженные барки. Внизу расстилалась низина, окаймленная деревьями, и среди рощи, в которой скрывались сарацины, стоял замок Стипль, дом, где они росли, сделались из детей юношами, а из юношей – взрослыми людьми, где жила прекрасная, теперь украденная врагами Розамунда, которую они оба отправились искать. Позади осталось прошлое, впереди темнело неизвестное будущее, и братья не могли проникнуть в его тайны, угадать его очертания.

Взглянут ли они когда-нибудь снова на замок Стипль? Придется ли им, стоящим на холме, померяться силой и мужеством со всем могуществом Салах ад-Дина? Осуждены ли они погибнуть или со славой добиться успеха?

Во тьме, которая обвивала путь, перед ними сияла только одна яркая звезда, звезда любви, но кому светила она? Может быть, ни тому, ни другому? Они не знали этого. Им было ясно только, что они решились на отчаянное предприятие. Действительно, те немногие друзья, которым они говорили о нем, называли их безумцами. Но братья помнили последний совет сэра Эндрью не терять мужества, так как все еще может окончиться хорошо! И им чудилось, что они вовсе не одни, что его храбрый дух идет вместе с ними на поиски, дает им советы, недоступные для слуха.

Вспомнили братья также и клятву, данную ему, друг другу и Розамунде, и, в молчаливое доказательство того, что они сдержат ее до самой смерти, молча пожали друг другу руки. Потом, повернув лошадей на юг, поехали вперед с легким сердцем, не заботясь о том, что может случиться с ними, если только в конце концов, будут ли они живы или умрут, им не придется посрамить памяти сэра Эндрью или имени Розамунды.