Генри Хаггард - Братья

Следующую милю они совсем не разговаривали, им приходилось поддерживать лошадей, готовых упасть на крутой тропинке. Наконец Годвин и Масуда очутились на гребне и увидели Вульфа и Розамунду, которые отдыхали подле Дыма и Огня.

– На лошадей, на лошадей, враги близко! – закричал Годвин.

Вульф и Розамунда снова сели в седла, и все четверо начали спускаться по длинному откосу горы. Вдали низменность прорезала широкая серебристая полоса, а за ней можно было видеть городские стены.

– Это Оронт, – показала на реку Масуда, – на его противоположном берегу мы будем спасены.

Но Годвин посмотрел на свою лошадь, потом на Масуду и покачал головой: лошади, без остановки мчавшиеся столько времени, утомились; на крутом спуске они спотыкались, задыхались, по временам бывало трудно удерживать их на ногах.

– Мы доедем только до долины, – сказал Годвин, и Масуда утвердительно кивнула в ответ.

Спуск почти окончился, менее чем в миле позади беглецов лился бесконечный поток белых ассасинов. Годвин пустил в ход шпоры, Масуда хлыст, но оба мало надеялись – они чувствовали, что конец близится. Едва въехав в последнюю впадину, лошадь Масуды вдруг зашаталась, остановилась и упала на землю, конь Годвина тоже остановился.

– Вперед! – приказал Годвин Розамунде и Вульфу, но те не двигались. Он кричал на них, сердился, но они твердо отвечали:

– Нет, нет, мы умрем все вместе.

Масуда посмотрела на Огня и Дыма, которые, казалось, мало утомились, и распорядилась:

– Сядьте перед госпожой Розамундой, сэр Годвин, а вы, сэр Вульф, дайте мне вашу руку, вы увидите, на что способны кони чистой арабской крови!

Огонь и Дым понеслись вперед. Ассасины, которые думали, что беглецы уже у них в руках, разразились воплями бешенства.

– Их лошади тоже устали, и мы все-таки, может быть, уйдем! – вскричала бесстрашная Масуда, но Годвин и Вульф печально смотрели на широкое пространство, отделявшее их от реки. Вот уже четверть расстояния осталась позади, вот половина, но теперь первые из фидаев виднелись всего ярдах в двухстах и мало-помалу приближались. Наконец расстояние сократилось ярдов до пятидесяти, и один из ассасинов бросил копье.

– Пришпорьте коней, рыцари! – приказала Масуда, и д'Арси в первый раз коснулись своих коней острыми шпорами.

Почувствовав укол стали, Дым и Огонь прыгнули вперед с такой быстротой, точно их только что вывели из дверей конюшни, расстояние между беглецами и преследователями увеличилось. Так пролетели они мили две, и вот, в каких-нибудь семистах ярдах перед ними показалось широкое начало моста, на противоположном берегу реки башни Эдессы вырисовывались так ясно, что на них можно было различить часовых. Скоро беглецы спустились в маленькую ложбину, теперь мост и город исчезли у них из виду. При подъеме на новую возвышенность лошади стали наконец уставать под своей двойной ношей. Они задыхались, дрожали и, пришпоренные, делали только несколько коротких прыжков. Ассасины видели это и летели с диким криком, они приближались, и топот копыт их лошадей звучал, как гром. Они снова были всего в пятидесяти ярдах от беглецов… Вот это расстояние уменьшилось до тридцати, снова полетели копья, однако ни одно не попало в цель. Масуда что-то крикнула лошадям, и они, собрав силы, пустились по откосу короткими судорожными прыжками. Годвин и Вульф переглянулись, потом сразу задержали коней, соскочили на землю, обернулись и обнажили мечи.

– Вперед! – крикнули д'Арси, и, почувствовав более легкую ношу, лошади понеслись дальше. Ассасины подскакали. Вульф нанес страшный удар и сбил с седла первого из них, но его самого свалили на землю. Падая, он услышал радостный крик и, поднявшись на колени, оглянулся. К ним летел отряд наездников в тюрбанах; наклонив копья, воины эти громко кричали:

– Салах ад-Дин! Салах ад-Дин!

Ассасины тоже увидели противников и повернулись, чтобы обратиться в бегство.

– Коня, коня! – по-арабски закричал Годвин, сам не зная как очутился в седле и понесся вместе с сарацинами.

Вульфу тоже подвели лошадь, но он не мог удержаться на ней. Трижды он пробовал сесть в седло, но каждый раз падал на спину на песок, размахивая мечом. Подле него стояли Масуда с кинжалом в руке и рядом с ней коленопреклоненная Розамунда.

Теперь преследователи превратились в преследуемых. Многих фидаев убили на конях, некоторые из них сошли с лошадей и маленькими группами бились насмерть. Очень немногих взяли в плен. Только несколько человек уцелело и вернулось в твердыню Властителя Гор, чтобы рассказать ему, чем окончилась их погоня за его невестой.

К Вульфу подъехал Годвин с красным мечом в руках. Рядом с ним был невысокий человек с блестящими глазами и в великолепной одежде. При виде его Розамунда вскочила и с легким криком обняла его:

– Хасан, принц Хасан! Это вы! О, слава Богу! – И если бы Масуда не поддержала ее, она бы упала.

Эмир посмотрел на Розамунду, на ее распустившиеся волосы, на испачканное лицо, разорванное покрывало, на ее шелковое платье и драгоценности, которыми ее покрывали как нареченную невесту аль-Джебала, опустился на одно колено и коснулся подола ее платья.

– Слава Аллаху, – сказал он. – Я, его недостойный раб, от всего сердца благодарен ему, так как уже не думал увидеть вас в живых. Воины! Перед вами Роза Мира, принцесса Баальбекская и племянница вашего повелителя Салах ад-Дина!

И вот в виде салюта перед растрепанной, но все же царственной девушкой поднялись руки, копья и сабли, а Вульф, лежавший на земле, воскликнул:

– Как? Да ведь это наш купец-виноторговец! А не стыдно вам вспоминать, что вы продали нам отравленное вино?

Эмир Хасан вспыхнул и пробормотал:

– Как и вы, сэр Вульф, я только раб судьбы и должен повиноваться. Не питайте зла против меня, раньше узнайте все.

– Я и не сержусь, – ответил Вульф, – но я всегда плачу за выпитое вино… и мы еще сведем с вами счеты.

– Не надо ссориться, – обратилась к ним Розамунда, – правда, он украл меня, но он также мой освободитель и друг, и не будь его…

– Она вздрогнула.

– Принцесса, мне кажется, что вы должны благодарить не меня, а ваших храбрых двоюродных братьев и этих великолепных лошадей, – и Хасан указал на коней, которые стояли, дрожа всем телом, и тяжело водили впалыми боками.

– Я должна благодарить также вот и эту благородную женщину, – сказала Розамунда, обнимая шею Масуды.

– Мой господин наградит ее, – заметил Хасан. – Конечно, вы должны осуждать меня за то, что я оставил вас. Но я сказал себе: в замке сына Сатаны Синана я не могу помочь вам. Поэтому я подкупил франкского раба, обещав ему звезду моего дома, – принц дотронулся до драгоценности, сиявшей на его тюрбане, – и все деньги, которые были у меня на руках. Когда он развязал веревки и наклонился над золотом, я заколол шпиона его же собственным ножом. Сегодня утром я пришел к этому городу с десятитысячным войском, намереваясь идти на Синана и спасти вас, а в худшем случае хотя бы отомстить за вашу гибель – посланники Салах ад-Дина передали мне вашу просьбу… Час тому назад воины на башнях сказали, что они видят двух лошадей, мчащихся по равнине и несущих по двое седоков, и что за ними гонятся ассасины; я перешел через мост и ждал, не думая, что это мчитесь вы. Я просто хотел напасть на ассасинов. Теперь, – мрачно прибавил он, – за вас отомщено сполна.