Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами

Она много размышляла о том, куда бы им перебраться. Ей было известно, что и ему ненавистно торговое сословие и янки как таковые, что и он фанатический приверженец Юга, она догадывалась о его предательстве. Но из-за этого он не падал в ее глазах: ведь и она, дочь английского баронета, питала симпатии к аристократическому Югу и желала ему победы. Если южанам действительно суждено победить, в чем она почти не сомневалась, лучше всего уехать на Юг, к истинным потомкам английских кавалеров, как называл их Ральф, с их аристократическими традициями, к плантаторам, увлеченно предающимся благородным страстям. Но пусть последнее слово будет за Ральфом.

Так грезила она, лежа на маленькой софе в своем будуаре, когда камеристка тихо приоткрыла дверь и, понизив голос, объявила:

— Капитан Петтоу!

Яркий румянец покрыл лицо Джорджианы, тут же сменившись бледностью. Капитан вошел, не дожидаясь ответа, и закрыл за собой дверь. Затем порывисто прижал возлюбленную к груди.

Ральф был в мундире своего кавалерийского полка, который необыкновенно шел ему. Он носил довольно длинные волосы, ибо в отношении причесок американские офицеры не знали никаких ограничений. В сочетании с небольшими черными усиками его черные волосы приятно оттеняли бледное, слегка вытянутое лицо с тонкими чертами. Большие темные глаза, казалось, лучились любовью и преданностью. Он поцеловал дрожащие губы Джорджианы, потом осушил поцелуями слезы на ее щеках. Ее возбуждение улеглось, она мягко улыбнулась ему:

— Слава Богу, что ты здесь! Я так тосковала по тебе! Больше нас ничто не разъединяет!

— Меня тоже безумно влекло к тебе! — сказал он, усаживая ее на софу и все еще не выпуская из объятий. — Я мог бы вернуться из Вашингтона раньше, но не захотел. Предвидел людские пересуды. Теперь, спустя десять дней, у них нет никакого повода для сплетен. И все же нам следует быть осторожными. Никто не должен догадываться о нашем прошлом.

— Меня радует, что ты думаешь так же, как я, — сказала Джорджиана. — Слышать всякие намеки в свой адрес оскорбительно для нашего достоинства. А сейчас я тебя удивлю! Представляешь, мистер Блэкбелл, оказывается, знал больше, чем мы думали!

Ральф, по-видимому, и в самом деле был поражен, и Джорджиана передала ему теперь почти слово в слово, в чем признался ей умирающий.

— Я не считал его настолько благородным, — задумчиво промолвил Ральф. — Тем лучше — он сам убедился, что был несправедлив к тебе и должен был успокоить тебя. Все, что он говорил о мисс Элизе Бюхтинг, разумеется, чепуха, как и всё, что болтают на этот счет. Мне кажется, ее родители были бы не против видеть меня своим зятем — питает ли мисс Элиза ко мне больше чувств, чем к другим, я не знаю, — кроме того, она красивая и, может быть, самая богатая девушка в Америке. Но я дал слово моей Джорджиане и никогда не нарушу его… никогда!

И он снова осы́пал ее поцелуями, словно подкрепляя свое обещание.

— Нет-нет! Ты не нарушишь своего слова, если любишь меня, — прошептала Джорджиана. — А ты должен всегда меня любить… Ты моя единственная опора, единственная надежда. Если я потеряю тебя, то потеряю уважение к себе самой и веру в людей. Это разобьет мне сердце!

Ральфу не составило труда ответить на преданные слова своей возлюбленной не менее страстными словами. Эти глаза, эти губы, эти руки, обвивавшие его шею, способны были опьянить самого трезвого и холодного из мужчин и сорвать с его губ клятвы и заверения, неведомые его сердцу.

Немного успокоившись, влюбленные принялись обсуждать, как поступить, чтобы удовлетворить собственные желания и не шокировать общественное мнение. Ральф сказал, что неизбежно придется подождать год, соблюдая траур.

— Что мы теряем? — улыбнулся он. — Не отказываясь ни от чего, мы лишь считаемся с людскими предрассудками. Наша жертва невелика, ведь мы можем видеться каждый день. Впрочем, каждый день не выйдет — мои проклятые воинские дела приняли неблагоприятный оборот. Придется еще целый год носить этот ненавистный мундир. Но я добьюсь места здесь, в Нью-Йорке. Два года я отдал действительной службе, теперь меня можно использовать здесь для призыва новобранцев. Кроме того, необходимо присутствие в городе некоторых решительных людей — я думаю, вскоре мы проведем демонстрацию в поддержку Юга, чтобы вновь подогреть симпатии, которые он начал терять на Севере.

— А как дела на фронте? — спросила Джорджиана. — В газетах пишут много, но я ничего не могу понять, а в последнее время вообще отказалась от газет.

— Мы никак не продвинемся вперед! — заметил Петтоу, и лицо его помрачнело. — Когда я говорю «мы», ты знаешь, я не имею в виду проклятых янки, мундир которых ношу, я подразумеваю своих друзей, повстанцев. В чем дело — черт его знает! Но янки создают вязкую оборону, которую нам не удается преодолеть штурмом. И одна из наших надежд лопнула. Мы были уверены, что Север скоро пресытится войной. Как бы не так! С каждым поражением союзных войск война в Северных штатах делается все популярнее, и виноваты в этом большей частью проклятые немцы со своим глупым самолюбием, которые с унылым постоянством настаивают на том, чтобы Север держался, и не выпускают из рук оружие. А на Юге уже денег в обрез. Блокада делается все строже, хлопок в Англию уже не попадает. Короче говоря, нам следует отважиться на страшный удар: мы должны взорвать Север изнутри, организовать восстание или по меньшей мере бунт, чтобы друзья Юга, успевшие притихнуть, снова подняли голову. Эта богиня войны — продажная девка! Я думал, через два года Ричмонд будет столицей огромной южной республики или огромного королевства, — и вот мы опять так же далеко от цели, как весной шестьдесят первого года. В ближайшее время мне придется еще раз тайком съездить в Ричмонд, чтобы навести справки у Джефферсона Дэвиса. Кстати, что это за доказательства моей измены родине, о которых говорил тебе мистер Блэкбелл! Помнишь, ты мне рассказывала!

Джорджиана доверчиво передавала ему все, в том числе и намеки своего умершего мужа. С улыбкой она взяла шкатулку, которую так и не успела до сих пор открыть, и щелкнула замком. Сидя рядом, Ральф наблюдал за ее действиями. В глаза им ударил блеск украшений. Они увидели бриллианты и жемчуг — вероятно, это были подарки для нее на Рождество или на день рождения, приготовленные мистером Блэкбеллом. Рядом лежал конверт с надписью «Письма, касающиеся мистера Р. Петтоу».

— Могу я полюбопытствовать? — спросил Ральф, скрывая за напускным спокойствием свою озабоченность.

— Разумеется! — ответила Джорджиана. — Я выйду. Прочти эти письма!

— Нет, останься! — воскликнул Ральф. — У меня нет тайны от тебя!

Он вскрыл конверт. Там оказались три письма, написанные неким коммерсантом из Ричмонда. Он много лет был связан деловыми отношениями с мистером Блэкбеллом и, несмотря на то что находился на Юге, был, вероятно, сторонником Севера и его дела. Коммерсант сообщал мистеру Блэкбеллу то, что узнал из надежных источников: некоторое число так называемых патриотов Союза, и среди них офицеры армии северян, например капитан Петтоу, состояло в тайных сношениях с руководителями мятежников. Он предоставлял мистеру Блэкбеллу самому следить за дальнейшим развитием этого дела. Последнее письмо содержало известие, что капитан Петтоу выдал южанам план Мак-Клеллана о нападении на Ричмонд с моря. Одновременно корреспондент писал, что покидает Ричмонд.