Алла Бегунова - Французская карта

Вдруг в тишину, нарушаемую лишь поскрипыванием переборок да тихим плеском воды за бортом, ворвался громкий звук, совершенно новый, чужой, зловещий. Аржанова, которая полулежала на постели, подложив под спину подушку и закутавшись в соболью накидку, тотчас вскочила на ноги. Она этот звук помнила еще со времени первого замужества за подполковником Ширванского пехотного полка. Так ревели ядра, пролетая над полем битвы при Козлуджи, где муж ее получил смертельное ранение.

– Неужели мы у Очакова? – Анастасия замерла у двери, прислушиваясь.

Глафира посмотрела на барыню, перекрестилась, поклонилась снова святому Николаю Чудотворцу и продолжала:

– Яко на Мя упова, и избавлю и покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое…

Теперь ядро, проревев над «Элефтерией», упало в море гораздо ближе. Столб воды поднялся в метрах трех от кормы поляки. Аржанова и Глафира припали к окну. Крупные брызги долетели до него и сбили тонкую наледь на стеклах. По наклону палубы они поняли, что судно заходит на поворот.

– Оставайся здесь! – скомандовала курская дворянка горничной. – Я пойду на шканцы к капитану. Узнаю, что там происходит.

– Дак они еще стрелять будут, – сказала Глафира.

– Кто «они»?

– Ну, эти, на острове.

– А ты откуда знаешь? – Анастасия задала вопрос недоверчиво.

– Во сне видела, матушка барыня, – спокойно ответила верная служанка. – Нынче в полночь сон вещий мне привиделся. Стрелять они будут, но попасть-то не попадут…

Запорожцы получили распоряжение главнокомандующего открывать огонь по судам, идущим к Очакову с юга и юго-запада. Шесть дней никаких судов они не видели. Остатки эскадры адмирала Эски-Хасан-паши отплыли в Стамбул. Русские корабли ввиду усиливающихся холодов и штормовых ветров укрылись в Днепровском лимане. Но сегодня, 13 ноября 1788 года, море успокоилось, пошел густой мокрый снег.

Трехмачтовую купеческую поляку с турецким флагом на корме казаки заметили издали и долго ждали ее подхода на дистанцию пушечного выстрела, ибо ветер дул слабо, и корабль двигался медленно. Наводил орудие бывалый пушкарь Макар Тягнибок, однако не было у него нужной точности, потому как пили запорожцы уже вторые сутки не просыхая. За подвиг Потемкин-Таврический распорядился отдать им все имущество, военное и гражданское, оставленное турками на острове. Антону Головатому императрица пожаловала орден Св. Георгия 4-й степени. В довершение своих милостей главнокомандующий недавно прислал еще и пять бочонков водки для всего отряда.

Здесь, на острове Березань, казаки очутились в условиях гораздо лучших, чем наша осадная армия у стен Очакова. Расположились они в каменной янычарской казарме, отапливали ее дровами, которые заготовили турки, питались рисом и бараниной из турецких же запасов, воду брали из здешнего колодца, глубокого и чистого. Так отчего вволю не попить дармовой горилки «щирым украинцам»?

Русские поставили свои армейские палатки, а потом вырыли землянки в степи, продуваемой ветром, с конца октября занесенной снегом. В подвозе провианта случались перебои. Дров для костров тоже порой не хватало. В проблему, трудно разрешимую, превратилось добывание воды. Вроде бы ее имелось в достатке: левый и правый фланг осадного лагеря, построенного в виде дуги, упирались в Днепровский лиман, недалеко находилась и река Буг. Но вскоре питьевая вода сделалась мало пригодной к употреблению. Она вызвала эпидемию дизентерии в войсках. Более шестисот человек, страдающих кровавым поносом, пришлось отправить в госпиталь в Кинбурн.

Конечно, ни о чем подобном Анастасия и не догадывалась, рассматривая в подзорную трубу сильно выдающийся в море большой мыс, по форме напоминающий равнобедренный треугольник. На самой высокой, приморской его части белели стены центрального очаковского форта «Хасан-паша», и минарет его мечети поднимался в небо метров на тридцать. «Элефтерия» оставляла остров справа и приближалась к заливчику, называемому Березанским. Теперь была видна не только турецкая крепость, но и осадный лагерь русской армии, раскинувшийся примерно в полутора километрах от ее рвов и палисадов.

Аржанова думала, что это – земля обетованная. Полгода сотни и сотни верст отделяли ее от родины. Она жила и преодолевала разные преграды с верой в возвращение к отечеству. Скоро, очень скоро Флора увидит тех, кто отправил ее в дальнее путешествие, и лично доложит им о завершении операции «Секрет чертежника». Из задумчивости ее вывел капитан поляки.

– Дальше я не пойду, госпожа, – твердо сказал Караманлис.

– Почему?

– Не знаю, кто сейчас стрелял с острова. Но если осадная артиллерия русских возьмет «Элефтерию» на мушку, то шансов уйти отсюда у меня не будет.

– Как мне и моим людям добраться до берега?

– Я дам вам баркас…

Гребцы с одинаковой размеренностью погружали весла в воду. Волнение не превышало двух баллов, и лодка шла довольно быстро. Снегопад то усиливался, то почти прекращался. Из-за этого курской дворянке казалось, будто они плывут в белом облаке. Лишь промозглая сырость, поднимавшаяся от воды, делала путешествие вовсе не небесным, а вполне земным.

В спешке собирая вещи на поляке, они постарались одеться тепло и хоть в какой-то степени не по-мусульмански. Глафира оба черных платка с чадрой выбросила через окно в море. Корнет Чернозуб так же поступил с фетровыми колпаками и отрезами муслина, наворачивавшимися на них в виде чалмы.

Вместо этого женщины надели платки, мужчины – меховые малахаи. Но ничем не могли они заменить восточные кафтаны с косо выкроенным бортом и застежкой на воздушных петлях, накидки «фериджи», платья «энтери», широкие шаровары, сапоги с загнутыми вверх носами. Безусловно, все это выглядело весьма подозрительно с точки зрения гренадеров, мушкетеров и егерей на аванпостах, охранявших лагерь со стороны степи.

Аржанова уже представляла себе встречу с ними и придумывала объяснения. Ведь кто-то должен ее проводить от аванпоста до штаб-квартиры главнокомандующего генерал-фельдмаршала Потемкина-Таврического. Кроме сумы-планшета с французскими чертежами, пристегнутого под платьем на животе, у нее имелся лишь паспорт польской дворянки Ванды Кухарской из города Рогачева и султанский фирман на арабском языке с печатью, подтверждавший то же самое.

Однако каким образом эта дама оказалась у стен Очакова и что ей здесь нужно?

Данными вопросами всерьез озаботился двадцатилетний подпоручик Фанагорийского гренадерского полка Сергей Самохвалов. Сегодня он дежурил по полку. Дежурство проходило скучно, обыденно, боевых действий не предвиделось. Ближе к вечеру солдаты доставили в просторную штабную палатку двух женщин и четырех мужчин довольно странного вида. Служивые рассказали обер-офицеру, что вся компания приплыла на восьмивесельном баркасе, который немедленно отошел от песчаной отмели и скрылся за снегопадом. Люди, выгрузившиеся из него, пошли прямо к осадному лагерю и на аванпосту утверждали, будто они – русские.