Алла Бегунова - Черный передел

Несколько раз перекрестившись, Анастасия благоговейно ступила через порог. Священник уже ходил по залу, зажигал свечи, расставлял их перед иконами. Главной иконой в храме, конечно, был портрет самого святого, изображенного во весь рост, в епископской мантии. Правой рукой он, однако, указывал на инструменты у своих ног, похожие на кирку, долото, молоток и лопату.

Как и обещал, отец Гермоген отслужил в церкви молебен. Став на колени перед иконой, она горячо молилась. Она просила у святого вразумить вероотступника Кирилла Никонова, оборонить в морской дороге от Инкермана до Керчи белого мага, а ей дать силы для борьбы с Казы-Гиреем…

Но перемены все же происходят даже в таких тихих и глухих местах, как Инкерман-Каламита. На пристани не нашла она с Чернозубом прежнего их знакомца грека Петраса Вардинаса, сухого, длинного, как жердь, горбоносого, с веселыми карими глазами. Его фелюга стояла на месте, но управлялся в ней молодой парень, отдаленно похожий на прежнего владельца. История черноморского моряка Петраса ничем особенным не отличалась. Этой зимой, попавши в шторм, стал убирать паруса, неловко повернулся и получил удар реей по спине. С тех пор Петрас не может ходить, лежит дома, а фелюгу передал старшему сыну Василевсу. Он с удовольствием послужит господам. Путь от Инкермана в Херсонес недолог, и если они заплатят восемьдесят акче, то судно будет в их распоряжении целый день.

Договорившись с молодым моряком и внеся аванс в половину назначенной суммы, Аржанова стала готовиться к морской поездке, упаковывать подарки для бывшего прапорщика. Никонову из Бахчисарая из своих запасов они везли два литровых штофа настоящей российской водки, его жене Фариде – отрез шелка на платье, старшему сыну Искандеру-Александру – русскую азбуку с картинками, а младшей дочери Мадине – игрушки-матрешки. Но самое главное хранилось в сундучке, обитом латунью; шестьдесят золотых турецких флори. Этих денег рыбаку Касыму хватит на приобретение большой новой лодки, парусов к ней и двух якорей.

Только оставалось неизвестным для нее – пустит ли новообращенный мусульманин русских на порог дома? Заговорит ли он с ними, как в прошлый раз, или решит, что мятеж Бахадыр-Гирея перекроил уже жизнь на полуострове капитально, а следовательно, сторонников Шахин-Гирея перевешают, русских прогонят и начнется еще одна война на Черном море. Предположение ее подтвердилось, но только отчасти.

Не пустить пришельцев в дом Никонов, конечно, не осмелился. Впрочем, так поступать не стал бы ни русский, ни татарин. Законы гостеприимства существуют веками, их уважают люди всех национальностей. Однако была в его лице некая угрюмость. Медленно он отвечал на их вопросы, следил за тем, как накрывает стол Фарида, как с интересом листает красивую цветную книжку старший сын, как радуется необычным игрушкам младшая дочь. При виде золотых монет немного оживился, бросил внимательный взгляд на Гончарова, повертел в руках письмо с печатью, где распростер крылья двуглавый орел. Ясное дело, Никонов отлично понимал, зачем они к нему пожаловали. Знал, что теперь ему не отвертеться, соотечественники из этой конторы шутить не любят. Наверное, жалел о прежней жизни, трудной, но не обремененной ни страхом, ни ответственностью, ни чувством долга.

Аржанова могла бы еще поговорить с ним о неизбывной любви к далекой родине, о возвращении к корням, о тоске по снегу, что гложет иногда сердца беглецов. Но промолчала. Это дело уже представлялось ей решенным.

Надо было думать о продолжении операции «ЧЕРНЫЙ ПЕРЕДЕЛ»…

– Господин генерал, я понятно излагаю?… – Да. Вполне… – Тогда обратите внимание, пожалуйста, на ключ к этому простому коду (нем.)

– Думаю, вы знаете это слово… – Понятия не имею… – Навуходоносор! (нем.)

– Великолепно! (нем.)

– Очень хорошо! (нем.)

– Как глупо! (нем.)

Черт возьми! (нем.)

– Отто, пожалуйста, откройте дверь. Это я, Амалия… (нем.)

– Кто вы есть на самом деле? (нем.)

– Очень хорошо.

– Возможно… (тюрк.-татар.)

«Ничего. Пусть несчастья этого года на том и закончатся» (тюрк.-татар.)

– Разрешите мне вас пригласить танцевать. На второй тур…

– Да, конечно. С удовольствием! (фр.)

Журнал «Русский архив», 1911, № 6, с. 183.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Сегодня холодно. Я замерзла. Позвольте войти.

– Это – ювелирный магазин.

– Очень хорошо. У меня есть деньги.

– Пожалуйста! (тюрк.-татар.)

«Добро пожаловать, дорогая гостья!» (тюрк.-татар.)

– О мой Бог! Что с тобою, дорогой друг Амалия?

– Ничего! Теперь живо!

– Нет, я не согласен…

– Молчать, Отто! (нем.)

– Ой, мне больно! (нем.)

Дубровин Н. Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции, документы. СПб., 1889, т. 4, с. 333, № 132.

Лопатин B. C. Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка. 1769–1791. М., 1997, с. 33, № 81.

Нет! Совершенно иначе (нем.)

Здесь и далее все документы цитируются по сборнику под редакцией Н. Дубровина «Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции, документы». СПб., 1888–1890. Тома 2–4.

– Бог велик!

– Бог всемогущ! Бог предвечен! (тюрк.-татар.)

Указ. соч. Том 4, с. 440–441. Письмо Бахадыр-Гирея генерал-майору Филисову от 5-го апреля 1782 года.

Кефа, Кафа – современная Феодосия.

Коран, сура 33. Сонмы. Аяты 41–43.

– Он, Он, Он, Бог!

– Он, Бог, Он!

– Он, Бог, сущий и предвечный!

– О Всевышний, о Всевышний! (араб.)

– Благодарю! (тюрк.-татар.)

Из донесения П. Веселитского от 14 мая 1782 года. «Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции, документы» СПб., 1889, т. 4, с. 496–497, № 184.

– Благодарю вас, госпожа!.. (тюрк.-татар.)

– Простите, я вас побеспокоил. Но я хочу показать дом…

– Милости просим… (тюрк.-татар.)

– Сме-ерть! Убить неверных! (тюрк.-татар.)

– Стоять! (тюрк.-татар.)

– Сейчас на улице тихо. Надо спешить!

– Да, конечно. (тюрк.-татар.)

– Что? Как это по-татарски?