Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Граф молчал.

– Где ты был, что слышал, что тебе говорили?

– Я был с Шато-Мальи в клубе и встретил там этого де Клэ, который обходился со мной чрезвычайно дерзко.

– Это не должно удивлять тебя, так как он осмелился писать ко мне любовные письма. И больше ничего?

– Нет. С де Клэ было несколько мальчуганов – его приятелей, которые хвастались его любовными интригами и бросали на меня насмешливые взгляды.

– Это становится серьезнее. Де Клэ способен компрометировать меня. В таком случае я беру на себя труд хорошенько проучить его… Ну-с, дальше?..

– Дальше, – продолжал граф дрожавшим от волнения голосом, – пока де Клэ играл в карты, ему принесли письмо, которое, как он объявил во всеуслышание, писала ему таинственная дама под вуалью. Эта дама, которую он имел претензию считать аристократкой, ждала его в его квартире. И, – добавил граф с возрастающим волнением, – он бросил конверт под стол, а письмо подал маркизу де Шамери, который, как кажется, в дружбе с ним, но в эту минуту виконт д'Асмолль вырвал записку из его рук и сжег ее.

– Но ведь это настоящий скандал! Ну, что дальше?!.

– Эти господа уехали… движимый любопытством, я почти машинально поднял этот конверт… вот он – прочтите его!..

– Дай сюда! – проговорила живо графиня, протягивая свою руку.

Граф в волнении смотрел на свою жену. Но вдруг Баккара побледнела, вскрикнула и вскочила со своего места, как бы укушенная ядовитою змеей.

– О, это невозможно!.. – вскричала она вне себя. – Это просто безумие, затмение рассудка… это положительно мой почерк… и так хорошо подделанный, что можно подумать, что это я сама писала…

И Баккара опустилась на стул… Но порыв ее негодования был так велик, голос звучал так правдиво, а испуг выразился так наивно, что граф не выдержал и упал перед ней на колени.

– О! – вскрикнул он. – Прости меня, Луиза, что я осмелился усомниться в тебе!

Графиня обвила руками его шею и поцеловала его черные кудри.

– Да и кто не усомнился бы, – прошептала она. Вдруг граф Артов поднялся с места.

– Графиня, – сказал он так серьезно, что заставил бы содрогнуться самых храбрых, – Роллан де Клэ есть презренный негодяй, и потому он умрет завтра же…

И этот человек, этот аристократ, в жилах которого текла кровь древних татар, выпрямился с свирепым и угрожающим видом и поклялся убить фата, осмелившегося навести подозрение на женщину, которой он, граф Артов, не побоялся дать свое имя…

Он сделал шаг к двери с намерением отправиться к Роллану де Клэ, дать ему пощечину и заставить его драться сейчас же, без всяких объяснений.

Но графиня опять превратилась в Баккара, то есть в женщину, некогда подчинившую юного графа своей воле и отказавшуюся от своей власти только тогда, когда она поняла, что обязанность ее кончена.

– Не уходи, – сказала она, – и выслушай меня прежде.

Во взгляде и в голосе ее было столько требовательности, что граф остался.

– Выслушай же меня! – сказала она. – И ты увидишь, права ли я…

– Говорите, что я должен делать!

– Друг мой! – заметила тихо графиня, рассматривая конверт. – Этот почерк похож на мой до такой степени, что, наверное, озадачил тебя и ты вывел такое заключение, какое не могло родиться в твоей голове в минуту хладнокровия.

– Пожалуй, что ты и права… но… этот почерк?

– Из двух одно: или де Клэ хвастался, что имел со мной свидание, подделал мой почерк, – словом, вел себя как презренный негодяй, или же все это есть не что иное, как прихоть случайности, по воле которой два существа, родившиеся в разных концах света и никогда не видавшие друг друга, бывают иногда удивительно схожи между собою. А в данном случае имеют одинаковый, совершенно схожий между собой почерк.

– Но ведь это почти невероятно!

– Ничего нет невозможного, мой друг…

– Но эти взгляды… эти улыбки…

– Замечал ли ты их раньше?

– Нет.

– Ну, так, право, это тебе просто показалось. Но я такого мнения: или де Клэ подлец… и тогда его следует наказать публично, среди белого дня… собрав, конечно, предварительно полные доказательства его подлости.

– Это правда.

– Или это просто случайность, а в таком случае посмотри на меня хорошенько, мой дружок, и спроси себя: мыслимо ли, чтобы женщина, которую ты возвысил до себя и которая дерзнула принять предложенное тобою имя, была до такой степени низкою, чтобы запятнать честь, даровавшую ей твое прощение?..

И графиня смиренно преклонилась перед своим повелителем…

Граф обнял ее и проговорил с восторгом:

– О, я желал бы, чтобы целый свет – свет, осмелившийся осуждать меня, – видел и прочувствовал, чего ты стоишь, моя ненаглядная жена!..

Прошла минута безмолвия и волнения между супругами.

Но вдруг графиня прервала это молчание.

– Позволь мне. дружочек, действовать самой, как бывало?

– О, делай что хочешь.

– Я приглашу де Клэ завтра вечером на чай. Замечай за ним, сколько тебе угодно, и если он осмелится хоть на один момент выйти из пределов глубокого уважения, я сама выдам его тебе.

– Изволь, – сказал граф.

Баккара взяла перо и написала следующее:

«Милостивый государь!

Я не забыла, чем я обязана вам, и очень хорошо помню происшествие на берегу Неккара. Позвольте мне просить вас пожаловать к нам завтра вечером, в воскресенье, и принять мою благодарность за чайным столом в обществе коротких наших знакомых.

Готовая к вашим услугам графиня Артова».

Графиня запечатала записку и оставила ее на столе в будуаре.

– Мой лакей отнесет ее завтра утром, – сказал граф. Супруги вышли из будуара.

Почти в ту же минуту отворилась дверь, ведущая в кабинет, через который некогда вошел Вантюр к графу. Теперь эта комната обратилась в будуар. Только на этот раз вошел не Вантюр, бывший управитель Маласси, а Цампа – орудие Рокамболя, новый камердинер герцога де Шато-Мальи, Цампа, который, повинуясь приказанию своего незнакомца, устроил себе связь с отелем Артова. Он подошел к столу, где лежала записка графини, осторожно распечатал ее, списал и опять запечатал гербовой печатью, которая лежала на столе.

– Дело, кажется, спешное, – сказал он про себя, – не сбегать ли мне в Сюренскую улицу? Мой незнакомец сказал мне, что на всякий случай он будет там от двенадцати до двух часов ночи.

И Цампа вышел на цыпочках из будуара.

Он не ошибся и действительно застал Рокамболя, переодетого в свой обычный костюм с застежками.

– А, верно, что-нибудь новенькое? – заметил Рокамболь, увидя Цампу.

– Право, не знаю, – ответил Цампа.

– Так зачем же ты пришел?

– Да отдать вам копию с одного письма, которое графиня написала перед тем, как идти спать.

– Что же это за записка?

– Я распечатал ее и списал…