Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

«Не стоит будить теперь герцога, – думал он, возвратившись через час из своей ночной экспедиции в отель Шато-Мальи. – Я лучше завтра отдам ему эти бумаги, а теперь надо хорошенько обдумать, как мне захватить Рокамболя». Вантюр уже хотел идти спать, как вдруг увидал свет и услыхал говор в конюшне. Это странное обстоятельство возбудило в нем любопытство, и вместо того, чтобы идти в свою комнату, он отправился в конюшню. У стойла Ибрагима, любимой лошади герцога, стояли два конюха и берейтор. Бедное животное лежало на подстилке в ужасных мучениях; загородка стойла была обагрена кровавой пеной.

– Что с ней? – спросил Вантюр, подходя к конюхам.

– Не знаю, – ответил берейтор, – но она мучится так уже с пяти часов вечера… Его сиятельство уже несколько раз приходил навестить ее.

Вантюр наклонился к лошади и, осмотрев ее, вздрогнул.

– Лошадь эта не поправится, – проговорил он громко, – у нее карбункул и потому ее лучше убить.

Мы уже говорили, что правая нога кучера возбудила у Рокамболя некоторое подозрение.

– Нужно хорошенько присмотреть за этим молодцом, – подумал он. – Право, если бы он был несколько потолще… но нет… этого быть не может – у Вантюра огромный живот…

Однако это не успокоило Рокамболя. Вантюр гримировался так хорошо, что противник не узнал его… Но отчего же у англичанина была такая походка, как будто он провел десять лет в каторге, во Франции?

В полдень герцог де Шато-Мальи возвратился с прогулки и спросил себе завтрак; затем он прошел в кабинет и принялся читать письма. Между ними он нашел одно извещение нотариуса, требовавшее немедленного ответа. Герцог сел в кресло, написал письмо и приказал Цампе:

– Одеваться! Я сейчас еду…

И вслед за этим он оперся руками об ручки кресла, на котором сидел, и несколько приподнялся, но сейчас же опустился опять и болезненно вскрикнул:

– Что это значит, Цампа? Зачем здесь булавка?

И герцог указал Цампе на свою ладонь, на которой выступила капля крови.

Мы уже знаем, каким образом Вантюр похитил бумаги герцога де Шато-Мальи, а теперь посмотрим, что предпринял Рокамболь относительно вдовы Фипар и Вантюра.

Уколов булавкой лошадь и поранив ею руку герцога, он решил, что ему больше нечего делать у Шато-Мальи, и в силу этого спокойно ушел из конюшни и отправился на Сюренскую улицу, где и обратился вновь в маркиза де Шамери. «Мне больше нечего делать у Шато-Мальи, – думал он, – Цампа будет сообщать мне все новости».

Через час после этого господин маркиз был уже в своем отеле на Вернэльской улице.

Виконт и виконтесса д'Асмолль уехали в это утро в замок Го-Па вместе с герцогом де Салландрера, и в отеле де Шамери оставался теперь только один сэр Вильямс, к которому и поспешил Рокамболь. Слепой ждал его с большим нетерпением; он узнал уже его шаги на лестнице.

«Ну что?» – написал он, когда вошел Рокамболь.

– Все идет хорошо…

«Уколол лошадь?» – появилось на грифельной доске.

– И лошадь и герцога… Что теперь делать? «Отыскать Фипар и узнать, где Вантюр».

– Это не совсем-то легко…

«Переоденься в блузника и отправляйся бродить по Клиньянкуру… Там ты должен найти Фипар».

– Ну-с?

«Нужно действовать на нее кротостью, она может быть полезна нам…»

– Какой вздор! «Как знать?»

– Но как же ты хочешь, чтобы маркиз де Шамери рисковал быть узнанным теткою Фипар, бывшею кабатчицей в Менильмонтане?

Сэр Вильямс пожал плечами и написал дипломатический ответ: «Лучше отравить, чем задушить».

– Понимаю. А потом? «Отделаться от Цампы».

– Способ?

«Не знаю еще, но подумаю…»

– Потом?

«Отправиться в замок Го-Па вместе со своим старым матросом Вальтером Брайтом и возвратиться оттуда уже не иначе как мужем Концепчьоны».

– Ты думаешь?

«Пока я с тобой, пока я жив, ты будешь иметь во всем успех… Но когда меня не станет, все у тебя рухнет, как карточный домик».

Эта фраза должна бы была запечатлеться навсегда в памяти Рокамболя, но он не обратил на нее большого внимания.

– Нужно ли сейчас же отправиться в Клиньянкур? – спросил он.

«Теперь который час?»

– Три. «Слишком рано… Тряпичники выходят по ночам.

Ступай туда в семь часов».

На этом слепой окончил свою аудиенцию, и Рокамболь ушел.

Ровно в шесть с четвертью часов Рокамболь переоделся в настоящего парижского шалопая-блузника и в семь часов был уже в Клиньянкуре, резиденции всех тряпичников.

Узнав у одного мальчишки, где жила вдова Фипар, он прямо направился к ее домику. Но напрасно он стучался: дверь не отворялась.

– Тетки нет дома, – заметила ему проходившая в это время мимо него женщина.

– Где же она?

– Уехала еще вчера с каким-то мужчиной, который привез ей платье, башмаки и чепчик. Она разоделась, точно какая-нибудь герцогиня.

Рокамболь невольно вздрогнул.

– Каков собой был этот мужчина? – спросил он.

– Толстый, старый, лысый, в черном сюртуке.

– Это мой дядя! – вскрикнул Рокамболь и мысленно прибавил: «Это, должно быть, был Вантюр».

Затем словоохотливая барыня рассказала Рокамболю, что тетушка Фипар уехала в карете, извозчик которой назывался Мародером и стоит на Монмартре.

Этого указания было вполне достаточно для Рокамболя, который немедленно отправился на Монмартр и, отыскав там указанного извозчика, прикинулся агентом тайной полиции; благодаря этому маневру он узнал, куда переехала вдова Фипар.

– Вот как, – бормотал он, направляясь по указанному адресу. – Вы, госпожа Фипар, переехали теперь в Гро-Калью, на Церковную улицу, дом номер пять, и называетесь теперь Бризеду. Отлично, я вас сейчас же навещу.

Не прошло и четверти часа после этого, как он уже был у госпожи Фипар.

Войдя в ее квартиру, Рокамболь разыграл из себя такого нежного сынка, что старуха не утерпела и простила ему все. Блистательный маркиз не погнушался обнять ее и нежно поцеловать, пообещав ей купить каменный дом.

Когда таким образом мир был вполне восстановлен и старуха Фипар окончательно расположилась в пользу своего ненаглядного Рокамбольчика, он ловко выспросил у нее все относительно Вантюра. Убедившись с ее слов, что он не ошибся, подозревая в кучере Шато-Мальи Вантюра, он смекнул сейчас же, что Вантюр, вероятно, распечатал письмо графини Артовой к герцогу де Салландрера.

– Ну, мамаша, укладывайся, – сказал он громко. – Едем!

– Куда?

– В твой собственный дом, и акт на него я тебе передам прямо в руки.

– Не врешь?

– Честное слово твоего милого Рокамбольчика.

– Но… Вантюр?

– Не говори ему, что ты виделась со мной, вот и все…

– Ладно…

– Прощай, мамаша! На тебе в задаток, – переменил решение он и бросил старухе на кровать билет в пятьсот франков.

Простившись с Фипар, Рокамболь вернулся домой и, к своему великому ужасу, убедился, что у него украдены документы графа де Шато-Мальи.