Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

В продолжение почти двух часов арестант и молодая девушка не оставляли небольшой залы, в которой они сидели и в которой почти не танцевали. Они долго разговаривали о Париже, о Франции и о нынешних парижских нравах. Для француза, так давно изгнанного из родины, каждое, слово Концепчьоны подавало повод к вопросу, к простодушному удивлению. Молодой человек, сидевший перед Концепчьоной, был парижанин, не знавший совершенно Парижа. Но у него был такой приятный, такой симпатичный голос, что Концепчьона невольно чувствовала к нему какое-то особенное влечение.

Но вдруг пробило полночь, арестант вздрогнул и поспешно встал.

Концепчьона посмотрела с удивлением на своего собеседника.

– Простите, сеньорита, – сказал он, – но я должен оставить вас.

– Куда же вы идете?

Тогда он приложил свой палец к губам и тихо сказал:

– Это тайна…

Затем он осмелился взять маленькую ручку молодой девушки.

– Вы не уйдете с бала раньше трех часов, не правда ли?

– Для чего вам это нужно?

– Для того, что в три часа я возвращусь, – ответил он.

Он низко поклонился ей и ушел.

Концепчьона была очень заинтересована им и видела, как молодой человек прошел по зале и, смешавшись с толпой, исчез из виду. Молодая девушка хотела уже встать со своего места, как вдруг к ней подошел юнкер.

– О, вы одна? – сказал он по-французски.

– Да.

– Куда же ушел мой приятель? Концепчьона вздрогнула.

– Он ушел от меня, – сказала она, – и ушел так странно в ту самую минуту, как пробило полночь.

– Я знаю, почему.

– Вы знаете?

– Да, но эта тайна положительно не принадлежит мне, – добавил юнкер.

Концепчьона невольно вздохнула.

– О, если вы только хотите знать мои тайны, сказал юнкер, – то я готов открыть вам их.

– Вы?

– Да, я.

– У вас тоже есть тайны?

– И даже очень странные.

– Может быть, вы и правы, – заметила молодая девушка, – но ведь, вероятно, они совершенно не касаются меня.

– Напрасно вы так думаете.

– Что же может быть общего между мной и вашими тайнами? – спросила Концепчьона. – Я положительно не знаю вас.

– Почти правда, хотя мы и встречались с вами в Париже.

– Да? – с сомнением в голосе высказалась Концепчьона.

– Я знал многих из ваших знакомых, – продолжал между тем юнкер, – даже очень коротких знакомых.

Концепчьона опять вздрогнула.

– В самом деле? – сказала она.

– Я даже могу рассказать вам часть вашей истории.

– Но кто же вы? – спросила с беспокойством молодая девушка.

– Прекрасная сеньорита! – ответил юнкер. – Помните, что мы находимся на костюмированном бале и что я пользуюсь правом, которое дает мне моя маска, интриговать вас.

– Итак, вы не скажете мне, кто вы?

– Нет, но взамен этого я скажу вам много вещей, которых вы еще не знаете, и могу даже напомнить и про то, что вы уже знаете. Например, я знаю, каким образом умер дон Хозе – ваш второй жених.

Концепчьона чуть не вскрикнула и побледнела.

– Я знаю, – продолжал юнкер, – каким образом умер и де Шато-Мальи.

– Шато-Мальи? – воскликнула Концепчьона, от которой Рокамболь скрыл смерть герцога.

– Да – де Шато-Мальи.

– Да разве он умер?

– В тот самый день, когда вы уезжали из Парижа во Франш-Конте, в замок Го-Па.

– Но кто же вы? – прошептала почти с ужасом Концепчьона.

– Вы это можете видеть по моему мундиру, сеньорита, – я гвардейский юнкер.

– Но ведь это не ваше имя.

– Моя фамилия – Артов.

– Артов! – воскликнула Концепчьона.

– Это имя тоже известно вам, я близкий родственник того несчастного Артова, который, как рассказывают все, был обманут своей женой… вы, вероятно, знаете это…

– Да… действительно.

– Он сошел с ума на месте дуэли в ту самую минуту, когда он хотел нанести удар ее соблазнителю Роллану де Клэ.

– Да, действительно, я знала все это, – ответила Концепчьона и потом добавила с легкой усмешкой: – Без сомнения, вы знаете все эти подробности от самой графини?

– Некоторые, но не все.

Юнкер заметил, что имя графини произвело неприятное впечатление на Концепчьону.

– Сеньорита, – сказал он тогда, – позвольте мне теперь удивить вас тем, что вы еще не знаете.

– Как вам будет угодно, – ответила равнодушно Концепчьона.

– Вы не откажетесь взять меня под руку и пройти со мной?

– Извольте… Куда вы хотите вести меня?

– В сад.

– Для чего?

– Для того, чтобы показать одну знакомую вам особу, которую вы не ожидаете увидеть в Кадиксе.

– В самом деле? – заметила молодая девушка с некоторым нетерпением. – Вы так таинственны!..

– Не сказал ли я вам, сеньорита, что знаю часть ваших собственных секретов?

– О! – сказала она с видом сомнения.

– Вот, например, вы писали вчера вашему жениху, маркизу де Шамери.

Молодая девушка чуть не вскрикнула. Ее сердце начало сильно биться, и ее рука задрожала на руке гвардейского офицера. В эту минуту молодой девушке пришла странная мысль; она даже почувствовала безумную надежду… Ей показалось, что знакомая особа, которую хотят показать ей, – он – маркиз де Шамери, тот, который вскоре сделается ее мужем.

Юнкер повел ее по мраморной лестнице, выходившей в сад.

– Не думайте, сеньорита, – продолжал он, – что моими поступками управляет одно пустое желание поинтриговать вас – меня побуждают к тому более важные причины.

– Но объяснитесь же, – сказала молодая девушка с возрастающим нетерпением.

– После… Теперь пойдемте…

Юнкер повел Концепчьону по большой густой аллее, на которой было мало гуляющих.

В конце этой аллеи находился павильон, окруженный густыми деревьями. Этот павильон, состоявший из одного этажа и из одной комнаты, был слабо освещен лампой. Вся меблировка его была совершенно в испанском вкусе.

Юнкер ввел в него Концепчьону. Тогда Концепчьона увидела здесь на диване женщину, одетую цыганкой, и тоже в маске. Без сомнения, эта женщина была предупреждена о приходе молодой девушки. При появлении ее она встала и поклонилась.

Концепчьона посмотрела на нее с большим любопытством.

Тогда юнкер запер дверь павильона на замок.

– Вот теперь мы и одни, – заметил он при этом. Затем он сделал знак сидевшей на диване. Та поспешила снять с себя маску. Концепчьона взглянула на нее и вскрикнула:

– Графиня Артова!..

Юнкер улыбнулся, снял свою маску и сказал:

– Взгляните же теперь на меня, сеньорита. Концепчьона повернулась к нему и снова вскрикнула. Перед ней находились две графини Артовы, две

Баккара – вся разница между которыми заключалась только в том, что одна из них была одета цыганкой, а другая гвардейским юнкером.

– Я готова держать пари, сеньорита, – сказала тогда Баккара, – что вы до сих пор не знаете, которая из нас двух настоящая графиня Артова.