Понсон Террайль - Тайны Парижа

Граф, бледный, как смерть, ждал, пока смолкнет оркестр и Гонтран проводит баронессу на место. Он сделал шаг по направлению к маркизу, и тот, догадавшись, в чем дело, вышел из круга танцующих и беспечно направился в одну из уединенных аллей парка.

Граф пошел за ним и догнал его.

– Милостивый государь! – окликнул он Гонтрана.

Тот обернулся и поклонился.

– Вы все уединяетесь, милостивый государь, – сказал он с полнейшим равнодушием, что еще более взбесило молодого русского, – хотя этот праздник восхитителен!

– Вы находите? – насмешливо спросил граф Степан.

– На вас трудно угодить, – простодушно заметил Гонтран, – если вы не соглашаетесь с этим.

– Мне действительно трудно угодить…

– Ну, что ж! – спокойно продолжал маркиз, прекрасно знавший, что самое верное средство рассердить человека – это не замечать, что он рассержен. – После ваших петербургских балов наши скромные бретонские празднества, конечно, кажутся вам жалкими.

– Нисколько.

– В таком случае я не знаю, чем объяснить ваш скучающий вид.

– Здесь есть лица мне антипатичные, – надменно сказал граф.

– В самом деле?

– Вы, французы, называете эти лица отвратительными!

– Честное слово, милостивый государь, – сказал Гонтран, – мне хотелось бы узнать, кто они такие…

– Это очень нетрудно узнать вам, милостивый государь.

– Вы думаете?

– Пойдите в замок и посмотрите на себя в зеркало. Гонтран ожидал такого ответа. Он сделал шаг назад и холодно посмотрел на графа.

– Вы нахал, милостивый государь! – проговорил он, отчеканивая каждое из этих слов.

– Очень может быть. Маркиз пожал плечами.

– Вы, может быть, обиделись уроком, который я дал вам по части охоты.

– Может быть, и так.

– И вы желаете, чтобы я дал вам еще урок на шпагах.

– Очень буду рад.

– Хорошо! – сказал де Ласи надменным тоном. – Надеюсь дать вам его после бала.

– Отчего же не сейчас?

– Да просто оттого, что я имею успех у баронессы и хочу позаботиться о дальнейшем.

Последние слова окончательно вывели графа из себя.

– Милостивый государь… – прохрипел он, – я люблю баронессу Сент-Люс.

– И я так же, – спокойно заметил маркиз.

– Но она любит меня, – продолжал с отчаянием русский.

– Она полюбит меня, – возразил Гонтран, – каждому свой черед; так водится всегда.

– Возможно и это.

– Или я вас убью, или вы меня!

– Я рассчитываю на последнее.

Гонтран так посмотрел на графа, что менее храбрый человек, без сомнения, испугался бы.

– Итак, не угодно ли сейчас же?

– Извините, вы забываете, что ни у вас, ни у меня нет с собою шпаги: прошло то время, когда каждый дворянин носил шпагу.

– Мы найдем шпаги в замке.

– Положим.

– Пойдемте в таком случае!

– О-го, – спокойно заметил Гонтран, – вы, кажется, сильно спешите умереть.

– Или убить вас…

– Охотно допускаю это. Но, тем не менее, нужно быть последовательным во всем. Чтобы достать шпаги в замке, придется обратиться к такому человеку, за которого вы могли бы поручиться; притом наше отсутствие должно быть непродолжительным, чтобы не быть замеченным, иначе нам могут помешать.

– Ну и что ж?

– В замке, – продолжал де Ласи, – есть человек, на которого, мне кажется, можно положиться: это управляющий.

– Капитан Ламберт?

– Да. Он достанет нам шпаги и будет нашим свидетелем. Быть может, драться в присутствии одного свидетеля не принято, но не беда, – дерзко прибавил Гонтран, – ведь здесь деревня!

Насмешка маркиза лишила графа последнего самообладания.

– Я знаю, – продолжал Гонтран, – прекрасное местечко на берегу моря, в двухстах шагах от замка, на верхушке скалы. Там очень удобно драться и легко скрыть все следы дуэли.

Маркиз расхохотался.

– Мертвого человека, – пояснил он, – одним толчком ноги можно похоронить на дне океана. Вы найдете там самую лучшую могилу, о которой только может мечтать человек, убитый на дуэли.

И Гонтран, поклонившись своему противнику, прибавил:

– Итак, через час, на скале. Я приду туда.

– И я не замедлю, – сказал граф.

Гонтран вернулся на бал, танцевал еще минут двадцать и исчез. Граф же пошел искать полковника. Но того с час уже никто не видал.

Куда же девался полковник?

После обеда видели, как он то приходил, то опять уходил, за всей наблюдал и отдавал приказания.

В то время, когда хозяйка и гости разбрелись по саду и парку, а слуги, исполнив свою обязанность, пили в буфетах, весь нижний этаж был почти совершенно пуст.

Наика, прекрасная и благородная девушка, с редким самоотвержением исполняла, по обыкновению, долг приемной матери. Она проводила маленького Гектора в его комнату, заставила его на коленях прочесть вечернюю молитву, уложила его и, поцеловав в лоб, сказала:

– Спи, дитя мое.

Затем Наика, которой было всего двадцать лет и которая любила развлечения, как все девушки ее возраста, отправилась на бал. Этим-то моментом и воспользовался полковник. Он проскользнул в длинный коридор, который вел к главной лестнице, поднялся никем не замеченный в верхний этаж и очутился на площадке, куда выходили окна замка, обращенные к морю. Замок, как мы уже сказали, был расположен на почти отвесной скале. В средние века один из баронов де Болье выстроил узкую лестницу, спускавшуюся с площадки к песчаному берегу, представлявшему здесь удобное место для причала рыбачьих лодок.

Полковник увидал человека, спокойно сидевшего на нижней ступеньке лестницы, и направился к нему. Увидав полковника, человек встал. Это был Жан.

– Ты готов? – спросил его полковник.

– Как видите, – ответил Жан.

И он указал пальцем на песчаный берег. Полковник взглянул на подножье скалы и заметил при свете луны причалившую лодку и в ней человека.

– В таком случае, идем… – сказал он. Жан пошел за ним.

Оба сообщника на цыпочках прошли в комнату спавшего Гектора. Спальни госпожи Сент-Люс и Наики находились рядом, и дверь, служившая сообщением между ними, была открыта всю ночь.

Около кровати Наики стояла кроватка маленького Гектора.

Когда обе женщины уходили к себе и оставались одни, настоящая мать проявлялась, и г-жа Сент-Люс проводила долгие часы, любуясь на безмятежный сон своего малютки.

Наика не заперла дверей. Ее комната, окна которой выходили в парк, примыкала к большой зале, через которую прошли полковник и Жан.

– Что, если он проснется и закричит? – шепотом спросил Жан.

Полковник покачал головой.

– Дети спят очень крепко, – ответил он.

Действительно, при свете ночника, стоявшего на камине, они увидали маленького Гектора, спавшего с полуоткрытым улыбающимся ротиком.

– Нельзя же, однако, унести его раздетого, – заметил Жан.