Любовь Воронкова - Сын Зевса. В глуби веков

— Как не знают? Знают. Они сказали, что все уйдут домой. Пусть идут.

Вступился и Гефестион.

— Царь, забудь эту размолвку!

— Размолвку? Нет. Это не размолвка. Пусть идут.

— Что же ты будешь делать без войска?

— У меня мое персидское войско.

На третий день македоняне увидели, что во дворец едут персидские военачальники. Нисейские [123] * Кони из Нисейской долины, где росли обильные кормовые травы. кони играли под ними. Одежды светились золотом. Персы ехали надменно, с неподвижными лицами. Они глядели на македонян и не видели их.

Войско насторожилось. Что это? Почему персы собираются к царю?

Вскоре военачальники объявили воинам решение царя.

Начальство над войском вручается персам. Варварское войско делится на лохи, как войско македонян. Будет персидская агема. Отряд «серебряных щитов» будет персидским. Будет персидская фаланга. И конница этеров тоже будет персидской.

Среди македонян сразу поднялся неудержимый шум. Отдать персам своего царя-полководца и все свои завоевания, добытые с такими мучениями, с такой кровью? Этого македоняне вынести не могли. Воины со всего лагеря ринулись к царскому дворцу. Оружие со звоном падало к царскому порогу, громоздясь грудой в знак того, что македоняне пришли как умоляющие. Они кричали, чтобы их впустили к царю.

Александр сидел над списками войск. Он не шутил.

Персидские военачальники отдавали земной поклон и, получив поцелуй царя, торжественно садились вокруг него. Александр распределял между ними начальство над различными частями войск.

Гул и шум за стенами дворца становились громче, настойчивей.

«Собрались уходить, — думал Александр, — пусть идут!.. Пусть идут! — а сердце сжималось от горя. Он и сам не знал, как он вынесет, если македоняне и в самом деле уйдут. Но пусть идут!»

Вошел начальник дворцовой стражи:

— Царь, они никуда не хотят уходить. Они плачут!

Александр поднял голову, лицо его вспыхнуло. Растолкав персидских вельмож, царь почти бегом бросился к войску. Он остановился на верхней ступени белой лестницы, над грудой македонского оружия, брошенного к его порогу.

Воины, увидев его, снова закричали, прося прощения. Многие плакали.

— Что вы хотите, македоняне? — спросил Александр. — О чем вы просите?

Вышел вперед один из военачальников конницы этеров Каллин:

— Царь, македонян огорчает то, что ты уже породнился с персами. Персы зовутся родственниками Александра и целуют тебя. Из македонян же никто не удостоился этой чести!

— Всех вас я считаю своими родственниками! — закричал Александр. — И отныне так и буду вас называть!

И македоняне, помирившись со своим царем, снова взяли свое оружие, брошенное у ступеней дворца, запели пеан [124] * Пеан — военная песня. и разошлись по своим палаткам.

Стало так, как сказал царь. Старые, увечные, больные, усталые — все ушли в Македонию. Царь щедро наградил их за службу и сверх жалованья каждому выдал по таланту.

Но детей их, рожденных в лагере, оставил у себя. Это сначало ошеломило воинов. Жены-азиатки, взятые во время похода, оказались любимыми, а дети, родившиеся здесь, — дорогими. Отцов уводили из семей…

Александр сам пришел в лагерь:

— Оставьте здесь свои семьи, македоняне. Пусть не приходит вместе с ними в Македонию раздор. Как они помирятся с теми семьями, которые ждут вас дома? Я сам позабочусь здесь о воспитании ваших детей. Я воспитаю их по-македонски, я сделаю из них воинов македонян. А когда они вырастут, я сам приведу их в Македонию и передам в ваши отцовские руки!

На это нечего было возразить. Надежда на встречу облегчила горе разлуки.

«Что еще сделать для них? — думал Александр, видя, как строятся для похода его старые воины. — Чем еще утешить их?»

— Кратер, друг мой, ты пойдешь с ними и проводишь их, — сказал он своему верному полководцу. — Они увидят, что я отдаю их под твою охрану, и оценят это. Они ведь знают, что я дорожу тобой пуще глаза!

Кратер, как всегда, без возражений принял приказ. Он стоял перед царем, сдержанный, невозмутимый. Александр давно уже заметил, как поседела его борода, как осунулось его лицо, как он постарел… В суете дел, пиров, забот и замыслов Александр не видел, не замечал самых близких людей. Они здесь, рядом, — и это хорошо. Но вдруг наступал час, когда словно каким-то беспощадным лучом освещалось лицо друга, и он с удивлением видел, что человек уже не тот, что он многое потерял — силу, молодость. Александр обнял Кратера.

— Но я отпускаю тебя не только вождем уходящих войск, — сказал он, — ты доведешь их домой и возьмешь на себя управление Македонией…

— А Антипатр? — прервал Кратер в изумлении.

— Ты возьмешь на себя управление Македонией, — твердо продолжал Александр, — Фракией и Фессалией. Антипатру я уже послал приказ явиться ко мне и привести молодое войско. Но не раньше, чем ты придешь в Македонию и примешь правление из его рук.

Македоняне, молча вздыхая, провожали своих стариков. Их уходило почти десять тысяч. С ними уходил их любимый полководец Кратер…

Старики шли со своей македонской выправкой, стройно держа ряды, все дальше, все дальше уходили они по желтой равнине.

В обозе стоял плач их азиатских жен и крик их азиатских детей.

Вот и снова Экбатаны, прохлада гор и лесов, старый дворец мидийских царей с разноцветными зубчатыми стенами.

Царь принес жертвы — они были благоприятны. В угоду богам в городе прошумели эллинские игры и состязания.

И на вечернем пиру, в кругу близких друзей, Александр под тем же внезапным лучом озарения увидел своего любимого друга Гефестиона. Гефестион молча пил. Его похудевшее лицо было желтым, под глазами лежали коричневые тени.

— Все ли хорошо у тебя, Гефестион? — негромко, со страхом спросил Александр, заглядывая ему в глаза.

Гефестион ответил улыбкой:

— Ничего плохого не случилось.

— Что же томит тебя?

— Не знаю.

— Может быть, тебе неприятна твоя жена Дрипетида?

— Я не видел ее со дня свадьбы.

Александр нахмурился, закусив губу. Он приказал жениться Гефестиону на женщине, которая ему противна.

— Она мешает тебе?

— Я не знаю, где она.

Значит, дело не в Дрипетиде. Просто, как видно, он болен. Надо послать к нему врача.

А где его, Александрова, персидская жена Статира? Он тоже ее не видит. И она не является к нему. Это хорошо, что не является. Может быть, она поняла, что он женился на ней, лишь следуя своим замыслам смешать народы. А может, просто ненавидит его — за гибель своего отца, за гибель своего персидского царства…

После пира Александр велел врачу Главкию осмотреть Гефестиона — акарнанца Филиппа уже не было в живых.

Главкия вернулся к царю в полночь. Царь стоял на крепостной стене старого дворца. Он невидящими глазами смотрел на город, спящий внизу. Огромная медная луна висела в небе. Над ней остановилось длинное темное облако, зловеще подсвеченное оранжевым светом.