Татьяна Недозор - Северная звезда

Николай пристально смотрел на нее, словно пытаясь заглянуть в самую глубину души. Когда он снова заговорил, его голос был нежным, а на губах застыла печальная улыбка.

– Может быть, ты и не хочешь. Зато хочет он. Мне очень жаль, но очевидно, что богатство ему нужнее, чем ты.

– Это неправда! – возмутилась она.

– Дай Бог, если так…

…С тех пор прошла не одна неделя нестерпимо долгого ожидания в этом домишке.

Обиталище старательской вдовы Джилли Онли, после смерти мужа от воспаления легких так и оставшейся тут, в расчете накопить немного денег и открыть на родине магазинчик или кафе, состояло из трех комнатенок. В одной, самой большой, помещались сама Джилли и ее полуторагодовалая дочка Роберта. Здесь стояли две деревянные кровати, печка, грубо сбитый шкаф и несколько расшатанных табуреток. В другой комнате, такой крохотной, что в ней едва хватало места для узкой койки, жила Маша. В последней, самой дальней комнате, размещалась прачечная, в которой находилась железная печка, а вокруг нее – множество тазов и лоханей.

Дни тянулись медленно, и Мария потеряла им счет. Единственным развлечением для нее были походы за почтой и за покупками для Джилли, а также возня с Робертой. Она охотно сидела у Маши на руках, что-то гукая, улыбалась и с интересом разглядывала из своей деревянной кроватки окружающий мир, водила по перильцам крошечным пальчиком, временами посмеиваясь с заразительной беззаботностью.

– Мэри, так о чем ты задумалась? – осведомилась Джилли, оторвавшись от стирки.

– Думаю сходить проверить, нет ли письма от Дмитрия. Надеюсь, оно уже пришло. Ума не приложу, почему он так долго не отвечает, – хмуро бросила она в ответ.

Джилли покровительственно положила ей мокрую руку на плечо:

– Да хватит тебе, Мэри! Тысяча и одна причина может помешать ему написать письмо. Мужчины все с ума посходили от этого проклятого золота. Как дети малоумные, честное слово! Если он наткнулся на богатую жилу, ничто не заставит его оторваться от нее… Сходи к «Астории», если хочешь, только берегись собак.

Вдовушка до смерти боялась полудиких голодных зверей, которых тьма развелась в городе. Воронова была в этом с ней солидарна. Это были, как на подбор, здоровенные мейлмюты, которые слушались лишь своих погонщиков, да и то тем время от времени приходилось пускать в дело бичи из крепчайшей тюленьей и моржовой шкуры. Но иные погонщики погибли или бросили своих питомцев на произвол судьбы, и те создавали проблемы местному народу. Говорили, что надо бы их всех перестрелять, но кто будет заниматься этим в городе, где у людей одно золото на уме?

…Мария шла по корявому тротуару, осторожно переступая с одной толстой доски на другую. Тротуар был настелен неаккуратно, иногда доски лежали не впритык друг к другу, многие из них были разломаны. Местами тротуар был совсем кособоким. Джилли говорила ей, что это из-за вечной мерзлоты: поверхность земли то подтаивает, то снова замерзает. Кое-где вместо досок лежал бревенчатый настил или просто гора опилок. Дома вдоль улицы были все как один похожи на «пансион» Джилли. Крыши покрыты дерном, в оконные рамы вставлены куски битых стеклянных банок и бутылок от дорогого виски и шампанского.

Тоскливый город. На Франч-стрит была настоящая мешанина из людей, телег, лошадей, мулов и собачьих упряжек. Вдоль берега реки тянулся длинный ряд палаток, лачуг и каркасов недостроенных зданий. В покосившихся пристройках магазинчиков можно было купить все, что душе угодно: дюжину яиц за восемнадцать долларов, булки всего за один доллар и даже, что поразило Марию больше всего, бивень мамонта – правда, за сто долларов.

Там, где Франч-стрит выходила к реке, взору предстали кварталы поприличнее. Дома здесь были больше и выглядели пристойнее. Через улицу натянуты матерчатые полотнища: «Солонина и пеммикан высшего сорта», «Торговая компания Варго», «Театр Маскат. Зайдешь один раз, останешься навсегда». Из дверей многочисленных кабаков доносился визгливый женский хохот.

Таков был весь Доусон – всего лишь временная стоянка людей, идущих за золотом… или смертью. Как только и желтый металл закончится, люди бросят всё… Останутся лишь разваливающиеся бревенчатые хижины и ржавые консервные банки.

Проталкиваясь сквозь толпу, купеческая дочь шла к гостинице «Астория», на стене которой были приколоты письма. Такой первобытный способ почтовой связи был тут обычным делом. Чтобы отправить письмо, нужно было занимать очередь за день, а то и за два.

Маша быстро просматривала приколотые к стене письма, которые представляли собой довольно жалкое зрелище. Многие из них были знакомы ей, они висели здесь уже давно, возможно, несколько недель. Чернила на них расползлись от сырости, так что разобрать адрес было довольно трудно. Она заметила два новых письма, и ее сердце учащенно забилось от волнения. Но оба письма были адресованы неким мистерам Доу и Джонсу, а вовсе не ей. Она прикусила губу от досады и, расстроенная, направилась домой. Может быть, Джилли права, и еще слишком рано ждать известий от Дмитрия. Она считает, что нужно набраться терпения и ждать, а не бегать каждую секунду на почту. Николай перед уходом тоже напомнил ей, что почта здесь – вещь ненадежная. В Доусоне на тысячи людей только одна маленькая почтовая контора, которая постоянно перегружена.

Мария вспомнила, как прощалась с Устюжаниным две недели назад.

– Есть один человек, который отправляется в сторону участка Дмитрия. Я передал с ним письмо, так что через день-два твой жених его получит. Советую тебе оставаться в Доусоне и подождать, пока он сам приедет. А там уж как вы решите: сыграть ли свадьбу, перебраться ли на его участок или взять билет на пароход. В любом случае пока тебе лучше остаться здесь. Миссис Онли производит впечатление порядочной женщины, а значит, сможет позаботиться о тебе.

– Николай…

Она бросилась ему на шею. Джилли была занята в дальней комнате стиркой и не могла их видеть. Он отвел ее руки и внимательно посмотрел в глаза:

– Мария, ради бога, перестань! А то я могу подумать, что ты вовсе не хочешь выходить замуж на этого своего Дмитрия. Ведь ты за этим приехала сюда, не так ли? Чтобы стать женой, как ты утверждаешь, любимого человека?

Воронова видела, что губы Николая искривились в язвительной усмешке. Она отодвинулась от него и отвернулась. Снова раздался его спокойный голос:

– Через несколько дней твой жених приедет за тобой. Миссис Онли гостеприимная женщина, тебе будет хорошо в ее доме. К тому же ты заплатила ей довольно, чтобы быть уверенной в том, что она окружит тебя заботой и вниманием. Я напишу тебе на имя миссис Онли, когда устроюсь. Если она куда-нибудь переедет, то на адрес здешней лавочки Канадской меховой компании.