Сергей Бортников - Добро пожаловать в Некрополь

Гитлер был чрезмерно взволнован и возбуждён. Вчера немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман впервые в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана, о чём ему только что доложил доктор Эрих Шуман — руководитель исследовательского отдела Управления вооружений сухопутных сил рейха. Это величайшее событие открывало прямой путь к созданию сверхоружия, о котором фюрер мечтал всю свою сознательную жизнь.

— Альберт!

— Я здесь, мой фюрер, — донёсся издали очень звонкий и сильный баритон.

Тонкая внутренняя дверь, соединяющая две смежные комнаты, распахнулась, и на ковровой дорожке, ведущей к столу, за которым, сгорбившись, сидел рейхсканцлер, появился обладатель бархатного голоса — долговязый мужчина чуть старше тридцати с продолговатым бледным лицом и проникновенными глазами, исполненными напускного раболепия перед лидером нации.

Это был Альберт Шпеер — генеральный инспектор имперской столицы в сфере строительства. Несмотря на то что он ещё никогда не занимал высших должностных постов в германском государстве, человек очень влиятельный и достаточно могущественный. Окружающие называют его просто: «личный архитектор Гитлера». Такой статус позволяет открывать многие двери и предоставляет неслыханные возможности.

— Зиг хайль!

— Присядьте, друг мой… — фюрер, на которого угнетающе действовали любые проявления солдафонщины в неформальной обстановке, не отвечая на приветствие, хилой рукой указал на свободный стул.

— Спасибо, — верноподданно пробурчал Альберт.

— Можете меня поздравить. И не только меня. Всю нацию! Всю нашу великую Германию! Они наконец-то сделали это!

— Кто они? — повёл бровями Шпеер, хотя уже догадался, о ком пойдёт речь.

— Ещё немного, и в моих руках окажется самое смертоносное оружие в мире, которому не смогут ничего противопоставить ни Советы, ни тем более американцы с британцами! Я знал, я всегда знал, что Отто и Фриц опередят остальной научный мир!

Альберт был лично знаком со всеми физиками-ядерщиками империи, но разделять вслух восторг лидера нации по поводу их очередных успехов явно не торопился; он лишь одобрительно кивнул, продолжая увлечённо слушать своего разошедшегося кумира.

— Знаю, вас всегда интересовали эксперименты в этой отрасли…

— Так точно!

— Поэтому и предлагаю принять непосредственное участие в Урановом проекте!

— В какой ипостаси?

— Куратора…

— Ого! — вырвалось у Альберта.

— Пока только негласного. Неофициального. Но вскоре я надеюсь сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться!

— Яволь, мой фюрер! Я рад служить вам где вы сочтёте нужным. На любом участке. В любой, самой ничтожной, должности.

26 сентября 1939 года Управление армейских вооружений вермахта собрало ведущих специалистов Третьего рейха, чтобы обсудить возможность создания ядерного оружия. На встречу, которую вёл Альберт Шпеер, были приглашены всемирно известные учёные: Пауль Хартек, Гангс Вильгельм Гейгер, Вальтер Боте, Курт Дибнер, Фридрих фон Вайцзеккер и Вернер Гейзенберг.

Первый из них настаивал: атомную бомбу можно создать уже через 9—12 месяцев, остальные или соглашались, или же несмело возражали.

И хотя Альберт тоже проникся атмосферой всеобщего оптимизма, вслух ни намёка на шапкозакидательство он не проявлял. Напротив, всячески осторожничал и поэтому первым делом предложил засекретить материалы ядерной программы.

Сказано — сделано.

С тех пор многие научные организации практически ушли в подполье. Среди них такие «зубры», как: Физический институт Общества кайзера Вильгельма, Институт физической химии Гамбургского университета, Физический институт Высшей технической школы в Берлине, Физический институт Института медицинских исследований в Хайдельберге [1] Ещё его называют Гейдельберг — город на северо-западе земли Баден-Вюртемберг. , Физико-химический институт Лейпцигского университета, Лаборатория неорганической химии Высшей технической школы в Мюнхене, где проводилось исследование карбонильных соединений урана, Химический институт Боннского университета, в котором под руководством профессора Ш. Монта изучали свойства галогенидов урана, Институт органической химии Высшей технической школы в Данциге…

Сразу после совещания знаменитый концерн «ИГ Фарбениндустри» приступил к производству шестифтористого урана, пригодного для получения урана-235, и начал сооружение полупромышленной установки по разделению изотопов. Она представляла собой две концентрические трубы, одна из которых (внутренняя) нагревалась, а вторая (наружная) охлаждалась. Между ними подавался газообразный шестифтористый уран; при этом более легкие изотопы урана-235 должны были подниматься вверх быстрее, чем тяжелые урана-238, что позволило бы отделять их друг от друга (метод Клузиуса — Диккеля).

Практически в то же время Вернер Гензенберг начал теоретические работы по конструированию ядерного реактора и вскоре пришёл к выводу, что «при смеси уран — тяжёлая вода в шаре радиусом около шестидесяти сантиметров, окружённом водой (около тонны тяжёлой воды и тысяча двести килограммов урана), начнется спонтанное выделение энергии». Одновременно он же рассчитал параметры реактора другого типа, в котором уран и тяжёлая вода не смешивались, а располагались слоями.

На основании этих расчетов компания «Ауэрге» получила заказ на производство небольших партий урана. Обеспечить бесперебойные поставки тяжёлой воды была призвана известная норвежская фирма Norsk Hydro. Одновременно во дворе Физического института в Берлине началось сооружение реакторной сборки.

Но вдруг на проект одна за другой обрушились серьёзные неудачи.

Сначала отказалась работать установка для разделения изотопов по методу Клузиуса — Диккеля, смонтированная в Леверкузене. От неё пришлось полностью отказаться. Так был потерян целый год…

Позже в ходе многочисленных разбирательств удалось установить, что учёные не смогли осуществить самоподдерживающуюся ядерную реакцию потому, что в Германии не было достаточного количества тяжёлой воды, используемой в качестве материала для замедлителя нейтронов, а более доступный графит немцы почему-то использовать не решились.

В связи с этим Шпеер и его высокий покровитель — Гитлер — начали искать на оккупированных территориях места, где молекулы тяжёлой воды могут находиться в естественной среде.