Максим Войлошников - Чернокнижник

Так оканчивался этот год.

Король Фридрих при посредстве химических дарований Лодьи достиг требуемых целей. Талантливый химик мог пригодиться и в будущем. Но извлечение на свет божий подробностей сего тайного дела могло бы вызвать скандал в благородном семействе европейских монархов. Не лучше ли было понадежнее схоронить этот секрет вместе с его обладателем? Фриц, как человек прагматичный, склонялся к последнему. Однако он не успел принять определенного решения — сама судьба избавила короля от этой необходимости.

Под утро его разбудил взволнованный начальник дворцового караула, потсдамский майор. Оказывается, когда разводящий привел смену караула к гауптвахте, они обнаружили ужасную картину. Четверо часовых валялись с перегрызенными горлами.

— Наверняка это была стая бешеных собак! — сказал майор, приведя короля, лично пожелавшего осмотреть место происшествия. — Давно пора устроить на них облаву!

— И что, эти собаки расправились сразу с четырьмя «верзилами»? — спросил король, разглядывая лежащие в лужах крови растерзанные тела солдат в синих мундирах и поеживаясь от утренней прохлады под наброшенным на плечи камзолом.

— Не иначе! — подтвердил майор, грызя мундштук потухшей трубки.

— Дверь гауптвахты открыта. А что внутри?

Они вошли. Здесь лежали еще двое мертвых часовых. Дверь камеры королевского «гостя», обитая железом, была тоже нараспашку, и у короля сложилось впечатление, что она выбита ударом изнутри, а не открыта снаружи.

— Осмелюсь предположить, что часовой открыл дверь камеры перед своей гибелью, и пленнику удалось бежать, Ваше Величество! — высказался майор. — Воспользовался трагическим случаем.

— Франц, с вашим умом строить предположения — гиблое дело! — хмыкнув, заметил король.

Он был невысокого мнения о проницательности большинства прусских офицеров.

— Воспользовался случаем, говорите? — пробормотал он себе под нос, осознавая, что в отношении русского химика допустил большую ошибку.

— Прикажете послать немедля погоню? — спросил майор.

Фриц посмотрел на стоящих вокруг и ожидающих королевского приказа великанов-гренадеров, и в нем поднялось то теплое чувство, которое всегда охватывало его при виде рослых и хорошо сложенных мужчин. Впрочем, посылая их на смерть, он неизменно оставался хладнокровен. Однако сейчас это было бы совершенно бесцельной и трудно восполнимой утратой. Он сразу же понял, что в отношении своего ученика старик Вольф, о неафишируемой стороне исследовательских увлечений которого Фриц был хорошо осведомлен, кое о чем сознательно умолчал. И легкий холодок пробежал по его позвоночнику… Король с содроганием понял истинное значение того странного ощущения, будто он заглядывает в бездну, появлявшегося у него каждый раз, когда он смотрел в голубые глаза русского. Ну да, разумеется, старик не предполагал, что на королевского гостя будет оказано жесткое давление… И это могло бы иметь гораздо более плачевные последствия, если бы, по всей видимости, интересы герра Лодьи на данном этапе не совпали с королевскими…

— Погоню? Нет, я думаю, это бессмысленно… — заметил король. — Пускай уходит… Он выполнил свою задачу и теперь спасает шкуру. Пусть уходит. Да! И еще — немедленно послать в крепость Везель курьера с приказом перевезти в другое место находящихся под арестом женщину с ребенком, жену беглеца.

Король не терял надежды что-нибудь выторговать за этих заложников.

— Вы считаете это целесообразным, Ваше Величество? Но ведь мы его можем там и на живца поймать! — попробовал проявить инициативу майор Франц.

Но излишнее рвение подчиненных король Фриц, как и его отец, недолюбливал.

— Считать буду я! Вы — выполнять! Мы потеряли уже достаточно солдат, воины должны гибнуть под пулями врага, а не от… Сделать, как я велел! — повторил он раздраженно.

От Потсдама до крепости Везель на Рейне — более пятисот верст, через Магдебург, Ганновер, Хальтерн. Прусской короне принадлежали множество мелких княжеств и городов по всей Германии, недаром ее во время оно звали «лоскутной империей». Одним из таких и был Везель — древний торговый город на юге герцогства Клевского, с XVII века крепость курфюрстов бранденбургских на Рейне. Это — старинный город, помнящий еще Фридриха I Барбароссу, расположенный на правом берегу, почти напротив лежащего на другой стороне Рейна древнего Ксантена, который германское предание считает родиной главного своего героя, непобедимого Зигфрида. На месте Ксантена во времена древних римлян стояли Кастра Ветера — Старые Лагеря, крупнейшая римская крепость в Германии. Эта прошедшая через века память о средоточии воинской доблести, о том, что есть места, где ее традиция устоялась и пронесена сквозь тысячелетие, послужив основой великого эпоса, поистине завораживает. Кроме того, противолежащий Ксантену Везель стоит в устье реки Липпе, по которой римляне каждый год ходили с войсками в глубь провинции Нижняя Германия, пока в 9 году до нашей эры три легиона наместника Вара не были уничтожены в Тевтобургском лесу. После чего Нижняя Германия навсегда перестала быть римской провинцией.

Возможно, что драконоборец Зигфрид, коварно убитый своими союзниками, — это не что иное, как возрожденное в предании воплощение германца Арминия, победившего римские войска в Тевтобургском лесу. Ведь знаменем вспомогательных отрядов римлян и был дракон. Тем более что позднее грозный Арминий был, так же, как и Зигфрид, предательски убит своими же германцами… [11] Так предполагают, кстати, некоторые германские историки.

Другая же, не легенда, но быль, лучше всего знакома русским: из Везеля родом был чернокнижник Элизеус Бомелий. Подвизавшийся затем в Англии, гораздо более терпимой к подобного рода искусству, чем континентальная Европа — вспомним королевских чернокнижников Роджера Бэкона, Джона Ди, автора знаменитой Monas hieroglyphica, и, наконец, Френсиса Бэкона, — он все же был в конце концов арестован, и ему грозила смерть. Но в ту пору королева Елизавета активно искала пути на Восток, чтобы соперничать с Испанией. И Бомелий был поставлен перед выбором: казнь или отправка в далекую Россию в качестве царского лекаря. Там он должен был использовать свои таланты на пользу Британии и вскоре приобрел зловещую известность при дворе Иоанна IV Ужасного, позднее получившего одинаковое с его дедом Иоанном III прозвище «Грозный». Но после десяти лет тайной деятельности Бомелия постиг заслуженный конец, и он нашел мучительную смерть на огне в застенке своего работодателя…

Минуло двое суток с того времени, как беглец покинул Потсдам. Королевский курьер еще не достиг Везеля. Ночь простиралась над землей, серебрился широкий полноводный Рейн, в который к югу от города вливалась узкая и глубокая Липпе, помнившая еще барки римлян. Именно эта непередаваемая игра света породила легенду о золоте Рейна, затопленном на дне, отблески которого видны на поверхности…