Теофиль Готье - Железная маска (сборник)

Неведомо, был ли знатоком истории Сицилии путешественник, для которого готовился ужин на постоялом дворе делла Кроче, недавно отстроенном благодаря тремстам унциям князя де Бутера и расположенном между Фикаррой и Патти, на дороге, что ведет из Палермо в Мессину. Однако можно сказать, что он отличался редкой наблюдательностью и превосходно знал современную ему Сицилию. Усердие трактирщика и его жены, которые под наблюдением приезжего повара жарили рыбу, дичь и домашнюю птицу, показывало: тот, для кого были пущены в ход сковородки, вертела и духовка, не только не желает лишать себя необходимого, но и не является противником излишества. Он приехал сюда из Мессины, путешествовал в собственной карете и остановился в этой гостинице, потому что местоположение ему понравилось. Он сразу же вынул из своего сундука все, что необходимо подлинному сибариту и заядлому туристу, от простынь до столового серебра, от хлеба до вина. Он велел отвести себе лучшую комнату, он зажег благовония в серебряной курильнице и в ожидании ужина возлежал на розовом турецком ковре и курил трубку с янтарным чубуком, набитую лучшим синайским табаком.

С величайшим вниманием он следил за клубами душистого дыма, поднимавшегося и сгущавшегося под потолком, когда дверь в комнату отворилась, и на ее пороге остановился трактирщик в сопровождении ливрейного лакея графини де Кастель-Нуово.

– Ваше превосходительство, – проговорил достойный хозяин трактира, кланяясь до самой земли.

– Ну что там еще? – с явным мальтийским акцентом бросил, не оборачиваясь, путешественник.

– Ваше превосходительство, прибыла графиня Джемма де Кастель-Нуово…

– И что с того?

– Госпоже графине пришлось остановиться на моем скромном постоялом дворе…

– Дело в том, что одна из лошадей ее сиятельства захромала и продолжать путь нельзя, – добавил лакей.

– Дальше что?

– Госпожа графиня этой случайности сегодня утром предвидеть не могла, когда выехала из Сант-Агаты: она собиралась остановиться в Мелаццо. Там ее ожидают свежие лошади, а у нее с собой нет ничего съестного.

– Передайте графине, что мой повар и мои припасы к ее услугам.

– Приношу вам глубочайшую благодарность от имени моей госпожи, ваше превосходительство, – с поклоном произнес слуга. – Ее сиятельству, вероятно, придется провести ночь на этом постоялом дворе, ибо за свежими лошадьми надобно будет послать в Мелаццо, а у госпожи графини нет с собой ни посуды, ни белья. Поэтому она велела спросить, не будете ли вы, ваше превосходительство, столь любезны…

– Передайте графине мою нижайшую просьбу, – прервал его путешественник, – занять эту спальню со всем, что в ней находится. Я же, так уж распорядилась судьба, привык к неудобствам и лишениям, а потому удовольствуюсь первой попавшейся комнатой. Итак, передайте графине, что это помещение к ее услугам. А наш достойный господин трактирщик постарается подыскать мне какую-нибудь комнату получше.

С этими словами путешественник встал и последовал за трактирщиком, а слуга спустился во двор, чтобы передать графине просьбу любезного странника.

Джемма отнеслась к этому предложению, как королева, принимающая дань уважения подданного, а не как женщина, которой оказывает услугу незнакомый человек. Она так привыкла, что все подвластно ее воле, все покоряется звуку ее голоса, все повинуется взмаху ее руки, что нашла чрезвычайную любезность путешественника совершенно естественной и даже привычной. Говоря по секрету, она была так прелестна, когда, опираясь на руку своей камеристки, направлялась в предоставленную ей комнату, что весь мир мог бы пасть к ее ногам.

На графине был весьма элегантный дорожный костюм. Он напоминал короткую амазонку, облегающую грудь и плечи, и был отделан спереди шелковыми брандебурами. Для защиты от холодного горного воздуха вокруг шеи было обернуто кунье боа – украшение, еще неизвестное в те годы, но которое с тех пор вошло у нас в моду. Боа было куплено князем де Карини у мальтийского торговца, привезшего его из Константинополя. Голову графини украшала черная бархатная шапочка, похожая на чепчик, из-под которой выбивались великолепные волосы, завитые на английский манер, хотя честнее будет сказать, что это графиня собой украшала свой дорожный костюм.

Красавица ожидала увидеть спальню, приготовленную надлежащим образом, чтобы принять ее. Однако она была поражена роскошью, с которой неизвестный путешественник постарался скрасить бедность помещения: все туалетные принадлежности были серебряные, на столе лежала скатерть из тончайшего полотна, а восточные благовония, горевшие на камине, казалось, сделали бы честь и сералю.

– Клянусь, Джидза, поистине я родилась под счастливой звездой, – заметила графиня. – Подумать только: неловкий слуга плохо подковал лошадей, я вынуждена остановиться посреди дороги, и в этот миг неведомый мне добрый гений, пожалев меня, воздвигает этот сказочный дворец.

– Госпожа графиня не догадывается, кто этот добрый гений?

– Нет, даже не могу представать.

– Мне кажется, синьора, вам следовало бы догадаться.

– Увы, Джидза, – проговорила графиня, опускаясь на стул, – я понятия об этом не имею. А о ком подумала ты?..

– Я подумала… Да простит мне госпожа графиня, хотя думать так вполне естественно.

– Говори же!

– Я подумала, что его светлость, вице-король, зная, что госпожа графиня находится в дороге, не мог дождаться ее приезда и…

– Ты знаешь, твоя догадка весьма похожа на истину. Да, такое вполне возможно. В самом деле, кто еще мог бы с таким вкусом приготовить спальню, а затем уступить ее мне? Но я прошу тебя об этом молчать. Если это его сюрприз, я хочу полностью насладиться им, хочу изведать всю гамму чувств, вызванных неожиданным появлением Родольфо. Итак, давайте договоримся: он тут ни при чем, все это дело рук какого-то неизвестного путешественника… Оставь при себе свои догадки и позволь мне далее удивляться всему происходящему. К тому же, если это действительно был бы Родольфо, я бы первая догадалась об этом, а вовсе не ты… Как он добр ко мне, мой Родольфо!.. Он предупреждает все мои желания… Как он любит меня!..

– А ужин, так заботливо приготовленный, неужели вы думаете?

– Тсс!.. Я ничего не думаю, ровно ничего, я пользуюсь дарами, ниспосланными мне богом, и благодарю за них только бога. Взгляни на это столовое серебро, какая прелесть! Если бы мне не попался в пути этот благородный незнакомец, я просто не смогла бы есть из простого прибора. А эта серебряная чашка с позолотой… Можно подумать, что ее сделал сам Бенвенуто! Мне хочется пить, Джидза.

Камеристка, наполнив чашку водой, добавила туда несколько капель драгоценной липарской мальвазии. Графиня сделала два-три глотка, более для того, чтобы дотронуться до чашки губами, чем оттого, что ей и в самом деле хотелось пить. Путем этого ласкового прикосновения, она словно пыталась почувствовать, действительно ли любовник дал распоряжения, уважая ее потребности в роскоши и великолепии. Ведь если человек приучен к такому с детства, сия потребность превращается в необходимость.