Генри Хаггард - Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник)

— Вот как, — усмехнулся посланец. — Почему же я вижу фургон, нагруженный товаром, и быков под ярмом? Да, — прибавил он многозначительно, — в фургоне такой товар, который мы видели в Булавайо. Ведь Лобенгула тоже иногда покупает ружья у белых людей. О, макаланг, уступи нам фургон с этим грузом и с волами, а также лошадей, и, хотя это небольшой дар, мы возьмем его и в этом году не потребуем ничего больше.

— Могу ли я отдать вам собственность моих гостей? — спросил Молимо. — Уйдите, не то мы прогоним вас.

— Хорошо, мы уйдем, только знай: мы скоро вернемся и покончим с вами. Нам надоело ходить так далеко и получать так мало. Клянусь именем Лобенгулы, жители Бамбатце, вы не увидите, как созреет новый хлеб!

Толпа слушала его, дрожа, но в старом Молимо его слова, казалось, только разбудила бурю пророческой ярости. Мгновение он стоял и смотрел на голубое небо, раскинув руки, как будто в молитве. А затем заговорил ясным, тихим голосом:

— Я Молимо из Бамбатце, — сказал он. — Я лестница между ним и Небом, я сижу на верхней ветке дерева, под которым макаланги находят убежище, и там, в гребне дерева Мунвали говорит со мной. Мои предки были великими царями, они были Мамбо всей земли, и это до сих пор мое имя и достоинство. Мы жили в мире. Мы трудились. Мы не причинили вреда ни одному человеку. Но вы, дикари, пришли к нам с юго-востока, и путь ваш был красным от крови. Вы грабили, и вы уничтожали. Вы крали наш скот. Вы убивали наших людей. Вы взяли себе наших женщин и наших детей, и они стали вашими рабами. У меня есть слова для уха вашего Лобенгулы. Скажите ему, что так говорит мудрый старый Молимо из Бамбатце. Я вижу, как он охотится, как, раненный гиеной, пробирается через реки, в густых кустах, под горой. Я вижу, как он умирает от боли и страданий. Но его могила — я не вижу… Никто не узнает, где она. Белый. Он возьмет свою землю и все свое богатство. Я вижу мир на земле моих детей. Вам, жестокие собаки, уста Молимо открыли волю божества. Я не подниму руку на вас, но вы никогда больше не взглянете в лицо своего властелина. Уходите теперь и делайте, что хотите.

Мгновение трое матабелов казались испуганными, и Бенита слышала, как один из них шепнул своим товарищам:

— Он заколдовал нас: заколдовал Великого Слона и весь его народ. Не убить ли его?

Но говоривший гонец быстро отделался от страха и рассмеялся:

— Так вот зачем ты, старый предатель, призвал белых людей. Ты с ними хочешь устроить заговор против Лобенгулы?

Он внимательно взглянул на Клиффорда и Джейкоба Майера.

— Хорошо! Серая борода и черная борода, я сам убью вас так, как вы еще не слыхивали. А красивая девушка скоро будет варить пиво для властителя и станет одной из его жен, если он не отдаст ее мне.

Все последовавшее случилось в одно мгновение. Едва матабел заговорил о Бените, Майер, бесстрашно слушавший его, вдруг точно проснулся. Его черные глаза загорелись, бледное лицо стало жестоким. Выхватив револьвер, он быстро прицелился и выстрелил… Матабел упал на землю, мертвый или умирающий.

Никто не шевелился. Макаланги и матабелы, привыкшие к смерти, все же удивились внезапности случившегося. Контраст между великолепным грубым дикарем, стоявшим перед ними мгновение назад, и бессильным черным телом, готовым заснуть навсегда, был до того странен, что поразил их воображение. Убитый лежал на земле, а над ним с дымящимся револьвером в руках стоял Майер — стоял и смеялся.

Бенита чувствовала, что он поступил справедливо, что матабел заслужил жестокое наказание, но смех Джейкоба казался ей ужасным: она слышала в нем голос его сердца, — и, боже, как беспощадно было оно! Когда меч правосудия падает, правосудие не должно смеяться.

— Смотрите, — произнес Молимо тихо, указывая на мертвого матабела, — солгал ли я, или этот человек действительно никогда больше не взглянет в лицо своего властелина? То же, что было со слугой, случится и с господином, только не так скоро. Таково решение Мунвали, высказанное голосом его уст, голосом Молимо Бамбатце. Идите, дети Лобенгулы, и унесите этот первый плод сбора, который белые соберут с воинов его земли.

Голос старика замер. Наступила такая тишина, что Бените показалось, будто она слышит скрип ножек зеленой ящерицы, которая проползла через камень, лежавший на расстоянии двух ярдов от нее.

И вдруг молчание нарушилось. Два оставшихся в живых матабела испугались за свою жизнь. Послов хватали за руки, срывали с них украшения, били их палками, бросали в них камни. Наконец двое избитых, покрытых кровью людей увидели, что путь им отрезан, и, словно гонимые инстинктом, шатаясь, двинулись в сторону Бениты, пораженной ужасом при виде этой страшной сцены. Они бросились перед ней на землю и ухватились за ее платье, моля о пощаде.

— Услышьте голос жалости, — произнес старик. — Дарите милость беспощадным.

— Они принесут нам беду, — пробормотал Тамас.

Мистер Клиффорд печально покачал головой.

— Я сказал, — повторил старик. — Пусть они уходят. Случится то, что должно случиться, и от этого деяния не произойдет никакой новой беды.

— Вы слышали? Скорее уходите, — по-зулусски сказала матабелам Бенита.

Избитые люди с трудом поднялись на ноги и остановились перед ней, поддерживая друг друга. Один из них, человек с энергичным и умным лицом, с сединой в черных волосах, проговорил:

— Выслушайте меня. Этот глупец, — он показал на своего мертвого товарища, — похвальба которого навлекла на него смерть, был человеком невысокого происхождения. Я же, молчавший, Мадуна, — отпрыск королевского рода и по справедливости заслуживаю смерти, так как обратился спиной к этим собакам. Я и брат мой приняли жизнь из твоих рук, госпожа, но теперь мы отказываемся от помилования. Уйду я к праотцам или останусь жить — не важно; отряд ждет под стенами. Решение свершится, как справедливо сказал старый колдун. Госпожа, если тебе когда-нибудь придется попросить две жизни из рук Мадуны, он от своего имени и от имени Лобенгулы обещает дать их тебе. Люди, за которых ты заступишься, уйдут невредимыми: их отпустят и все их имущество отдадут им. Вспомни клятву Мадуны, госпожа, в час нужды, а ты, мой брат, засвидетельствуй ее перед нашим народом.

Матабелы выпрямились, подняли правые руки и поклонились Бените — так люди их племени кланяются женам и дочерям вождей. Потом, не обращая ни малейшего внимания на остальных, матабелы, хромая, пошли к воротам, которые распахнули перед ними, и скрылись за стеной.

Все это время Мейер стоял молча. Теперь он заговорил с горькой улыбкой:

— Милосердие, мисс Клиффорд, как говорит апостол Павел, искупает множество грехов. Я очень надеюсь, что так и будет, когда мы вновь повстречаемся с этим человеком, — что он сделает то, что пообещал нам.