Генри Хаггард - Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник)

Белый мрамор, из которого было выстроено здание, представлял разительный контраст с красным гранитом городских домов и, подобно короне, сиял на челе Темной королевы. Наружная сторона купола и портиков были покрыты листовым золотом. Свод каждого портика венчала золотая фигура ангела с трубой в руке и распростертыми крыльями. Можно лишь представить, как удивительно красивы эти золотые своды, сияющие в лучах солнца, подобно тысяче огней, на мраморной горе; они сверкали так ярко, что были видны с горных вершин, за сотни миль отсюда. Эффект зрелища еще усиливался великолепными цветами, которые опоясывали мраморную стену храма и состояли из золотых чашечек и лепестков.

Главный вход в храм — между двумя обращенными к северу дворами — защищали бронзовые ворота и мраморные двери, украшенные аллегориями. За ними находилась другая дверь из белого мрамора, ведущая внутрь храма. Очутившись наконец в главном зале, под куполом, вы идете в тишине к центральному алтарю, поражаясь красоте убранства. Мраморный купол над вашей головой напоминает купол храма Святого Павла в Лондоне, и под ним парит фигура ангела, собирающего целое море солнечных лучей. На восточной и западной стороне находятся два других алтаря, также озаренных лучами солнца, льющимися в полумрак святыни. Повсюду белизна мрамора, таинственность и красота!

На центральном алтаре из мрамора, украшенном золотом, горит бледное пламя, увенчанное легким голубоватым дымком. К основанию алтаря, выполненного в форме солнца, приделаны двенадцать больших лепестков чистого золота. Всю ночь и весь день эги лепестки закрыты над алтарем, подобно тому, как лепестки лилии закрываются в ненастную погоду. Но когда полуденные лучи солнца проникают сквозь купол и озаряют золотые цветы, лепестки таинственным образом раскрываются.

Десять золотых ангелов стерегут покой святыни. Эти фигуры с благоговейно склоненной головой, с лицом, закрытым крыльями, поражают красотой. К востоку от главного алтаря пол сделан не из белого мрамора, как везде, а из прочной меди, и это обстоятельство обратило на себя мое внимание. Восточный и западный алтари не так богаты и красивы, хотя также созданы из золота, и крылатые фигуры золотых ангелов охраняют их. В стене позади восточного алтаря есть окно в виде бойницы. Сюда врывается первый луч восходящего солнца, нежно касается лепестков большого золотого цветка-алтаря и падает на западный алтарь. Вечером последние лучи заходящего солнца долго покоятся на восточном алтаре, пока не погаснут во мраке ночи.

За исключением трех алтарей и крылатых фигур над ними, остальное пространство храма под белым куполом пусто и лишено украшений, что, как мне кажется, усиливает грандиозное впечатление, которое производит храм Солнца.

Сравнивая это гениальное произведение искусства с пестрыми постройками и жалкими узорами, которыми архитекторы украшают европейские города, я думаю, что им бы следовало поучиться у мастеров Цу-венди! Когда мои глаза привыкли к полумраку храма, к совершенству его линий и очертаний, с моих губ сорвалось невольное восклицание: «Здесь бы любой уверовал!» Несмотря на некоторое святотатство, это высказывание яснее выражает мою мысль, чем вежливая похвала.

У ворот храма нас встретили стражники, находившиеся в подчинении жрецов. Они провели нас в один из портиков и оставили на полчаса. За это время мы успели переговорить о том, что находимся в большой опасности и в случае нападения на нас будем защищаться, насколько возможно. Умслопогас немедленно заявил, что разобьет голову верховного жреца своим топором. С того места, где мы стояли, было видно толпу в храм, собравшуюся в ожидании необычайного события. Каждый день, когда полуденные лучи солнца озаряют центральный алтарь, при звуке труб совершается жертвоприношение богу солнца, состоящее иногда из трупа барана или быка, иногда из фруктов и зерна. Случается это и позже: Цу-венди лежит недалеко от экватора и очень высоко над уровнем моря, поэтому солнце и после полудня бросает вертикально свои горячие лучи на землю. Сегодня жертвоприношение должно было произойти в восемь минут первого.

Ровно в двенадцать часов появился жрец, и по его знаку стражники пригласили нас внутрь, куда мы и проследовали с охваченным ужасом Альфонсом. Море людей окружало центральный алтарь и жадно разглядывало иностранцев, совершивших святотатство, — первых иностранцев, которых им довелось увидеть у себя.

При нашем появлении ропот пробежал в толпе. Мы прошли через центральный зал и остановились с восточной стороны, там, где пол был сделан из меди, лицом к алтарю. Пространство вокруг золотых крылатых фигур было огорожено от толпы веревкой. Одетые в белое жрецы, с золотыми трубами в руках, встали кругом позади Эгона, верховного жреца, с забавной шапочкой на голове. Мы ожидали, не подозревая, что уготовано нам, хотя слышали странное шипение под медным полом. Я оглянулся, желая видеть, появились ли сестры-королевы в храме, но их не было. Снова раздался звук трубы, и, к моей радости, вошли обе королевы в сопровождении сановников, среди которых я узнал Насту, и отряда охраны. Королевы встали впереди, слева и справа остановились сановники, а позади, полукругом, расположилась стража.

Наступило молчание. Нилепта взглянула на нас и поймала мой взгляд. Мне показалось, она хотела что-то сказать. С моего лица ее взгляд скользнул на медный пол, затем последовало едва заметное движение головы. Сначала я не понял, и она повторила. Нужно сойти с медного пола! Еще взгляд — и моя догадка перешла в уверенность: опасность таилась под медным полом! Не поворачивая головы, я шепотом велел сэру Генри и Умслопогасу подвинуться назад, медленно, шаг за шагом, пока мы не очутимся на мраморном полу.

Сэр Куртис передал мои слова капитану Гуду и Альфонсу. Мы начали медленно незаметно пятиться, так незаметно, что только Нилепта и Зорайя увидели это. Нилепта снова кивнула мне в знак одобрения. Глаза Эгона были в молитвенном экстазе обращены к алтарю, когда он внезапно поднял свои длинные руки и торжественным голосом запел гимн солнцу.

Это было воззвание к солнцу, и смысл его состоял в следующем:

Молчанием скованы недра глубокого мрака.

Только в небесном пространстве звезда говорит со звездой.

Земля скорбит и обливается слезами, усеянная звездами ночь обнимает ее, но не может утешить.

Она одевается в туман, словно траурное платье, и протягивает свои бледные руки к востоку.

Там, на далеком востоке, виднеется полоска света; земля смотрит туда, с надеждой воздевая руки.

Тогда ангелы слетаются из священного места, о солнце, и разгоняют темноту своими огненными мечами.