Джеймс С. Бенневиль - Предания о самураях

Тэрутэ в Гокэнмуре – битва

Его жена приветствовала бодрым выражением лица, а самурай стоял в глубокой задумчивости. Норитада попытался его хоть как-то подбодрить. Пристанище разбойников разграбили в пух и прах. Сиро Ясутаке и Горо Ясунаге, обнаруженным скрюченными под коновязью, головы рубить не стали. Найти хотя бы тени Акихидэ не удалось. Хотя Онияся и Акамацу утверждали, что он находился где-то здесь. Принялись искать во рве, но в сети попадались только рыбы и лягушки. Иссики даже след пропал. Неужели все это кровопролитие и усилия закончились ничем? Тут с горного склона донесся крик. Огури и Имагава пошли навстречу нарушителю спокойствия. К некоторому удивлению, им оказался Юки Удзитомо. «От этого Ёкоямы, – сказал он, – дом Сатакэ перенес многочисленные страдания. Удзитомо тоже хотел принять участие в отправлении мести. Ах! Голову с плеч Таро уже сняли, да к тому же сделала это сама дева Тэрутэ! Миссия Удзитомо в таком случае увенчалась успехом. У подножия вот этого холма на дороге в Фудзисаву мы вышли на стоянку разгромленных вами разбойников. Мы в них сразу же признали дезертиров какого-то боя, поэтому сразу же окружили и взяли в плен. Извольте взглянуть. Среди них не кто иной, как сам Иссики-доно. Милостивый государь, примите от Удзитомо этот дар. Акихидэ передается Огури-доно в качестве пленника».

Крепко связанного Акихидэ, одетого как асигару (обычный солдат), подтащили к свите начальства. «Так вот заканчивается это соперничество! – произнес Сукэсигэ. – Так заканчивается катакиути со стороны О-доно». Он медленно поднял свой меч. Разрезанные путы Иссики упали на землю. Потом Сукэсигэ бросил перед Акихидэ свое оружие. После этого он обратился к Удзитомо: «Извольте, Юки-доно, оказать услугу твоим мечом вашему Сукэсигэ». Повернувшись к Акихидэ, он продолжил свою речь: «Сукэсигэ не нападает на безоружного человека, попавшего к нему в плен. Соизвольте, сударь, поднять оружие и сразиться вот с ним. Тем самым выполнится воля Небес». Акихидэ оставался в скорченном положении и не поднимал головы. Тут послышался голос, исходящий как будто из земли: «Всему делу конец. Акихидэ проиграл схватку. С падением его господина его собственные надежды развеялись как дым. Плод лет всегда горький на вкус. Акихидэ не станет сражаться с Огури-доно. Он заранее признает поражение. Немедленно предайте его смерти».

Затем Сукэсигэ обратился к Удзитомо: «Так как он ваш пленник, милостивый государь, вам принадлежит право нанести удар мечом и получить награду в виде головы этого трусливого злодея. Разделяю вашу великую радость. Источником всех бед дома Сатакэ, а также всех напастей Мотиудзи K° служил этот малый». Но Удзитомо в свою очередь ответил отказом на такое предложение: «Месть касается личности Огури Мицусигэ. Эта награда принадлежит Кодзиро-доно». Препирательству между ними не видно было конца. Выход предложил Имагава: «Пусть Огури Доно соизволит нанести первый удар мечом, а Удзитомо-доно – второй». Так и поступили. Сукэсигэ своим мечом нанес удар по правой стороне шеи Акихидэ. А Удзитомо после него ударил по левой. Наконец, Сукэсигэ отсек голову от тела. С выполнением им последнего взмаха мечом рото домов Огури и Сатакэ издали радостный крик.

Доставшуюся добычу поделили между победителями, а крепость разбойников предали огню. Закончив дело, все отправились в обратный путь: Имагава – в свой лагерь у Оисо; Огури – через Сицудзи в Камакуру, чтобы представить отчет своему сюзерену принцу Мотиудзи и получить санкцию на восстановление в правах домов Огури и Сатакэ. По пути господин с вассалами заехали внутрь монастыря Югёдзи у города Фудзисава. Встречать их приковылял сам ветхий Дзёа Сёнин. Ему уже исполнилось без малого 90 лет. Закрывшийся деревянный бутон лотоса этого монастыря служил своевременным предупреждением о приближающемся конце. Престарелый жрец вернулся как раз за ним. Старца очень радовал такой успех, венчавший его продолжительную жизнь. Место для будущего упокоения Сукэсигэ выбрал на склоне холма. Из складок своей одежды Тэрутэ достала лаковую шкатулочку. Приблизившись, она встала на колени и передала ее в руки своего господина. То был подарок Мицусигэ, посланный своему любимому сыну Кодзиро: локон волос. После этого под торжественную мессу и песнопения жрецов этот локон похоронили в заранее выбранном месте. Сукэсигэ и его Десять доблестных воинов отрезали локоны своих волос. Эти локоны похоронили здесь, а потом, когда придет время, тела этих мужчин вернут сюда, и они будут лежать в земле все вместе. Прихватив с собой голову Акихидэ, все повернулись лицом на север, чтобы скакать в Огури и положить этот боевой трофей к монументу, воздвигнутому монахом из Ундзэна, который таким способом доказал свою преданность старому господину.

Так заканчивается легенда о владыке Огури и его жене Тэрутэ-химэ. На протяжении многих десятилетий истории этого народа, увлеченного воспеванием героев, эта легенда пользовалась большой популярностью среди романтических сказочников и постановщиков кукольных представлений. Но больше о Сукэсигэ можно услышать от рассудительных историков. Дом Огури восстановили со всеми его почестями и богатствами. На протяжении долгого времени он числится прямым вассалом сёгуна и получает свои новогодние дары в виде аягину или нэригуну (дамаст или вышивной шелк). Когда на склоне лет Сукэсигэ увидел, что подрастающее поколение достаточно созрело, он сложил с себя полномочия владыки и покинул этот мир (сюккэ). Перебравшись в киотский храм Сококудзи, он попросился к наставнику по имени Сюбун, считавшемуся видным художником и ставшему предтечей китайской школы изобразительного искусства в Японии. «Умом Сюбун признавал манерно-изысканные правила. Глазами же он тщательно следил за кьяроскуро (контрастным распределением света и тени в графике). Образцом из трех секретов рисования он выбрал стиль мастера Дзёсэцу. Произведения, выполненные в этом стиле, всегда вызывали изумление. Позже по стопам Сюбуна пошли Сэссю, Огури, Кано и другие живописцы. Дальнейшее развитие этот стиль получил в школе Сотана».

Вот так Огури Кодзиро вновь обрел имя Сотана, одетого в настоящую робу жреца, а также занялся любимым искусством под руководством величайшего художника своего времени. Школы живописи Сун и Мин дали великолепные результаты в развитии искусства передачи света и тени, чуждого древним китайским художникам, пишущим кистью. Японские приверженцы этого стиля ничуть от них не отставали. Любимыми сюжетами Сотана оставались пейзажи, но «с его знаниями и прилежанием лучше всего ему удавалась передача замысла. Поэтому Кикэи Осё назвал его Дзимаки. На своих картинах он изображал пейзажи, живых существ, траву, цветы, птиц и зверей. Его произведения выполнены с огромным вниманием к мелочам и полутеням. Его кисть отличается мощным и решительным мазком, глубоко передающим ощущение эпохи Со. С его репутацией Ками Масанобу взялся за освоение стиля рисования Сотана и поэтому превратился в последователя школы Сюбуна». В преклонном возрасте Сукэсигэ под именем Дзёдза перебрался в монастырь Дайкокудзи. И здесь он выступает в роли учителя и вдохновителя своего сына Огури Сорицу. На девятый день первого месяца 5 года эпохи Гуансё (16 февраля 1464 года) он скончался.