Луи Жаколио - Покоритель джунглей

Спустившись, Рама решил было, что спасен, но не тут-то было: он оказался на дне огромной конусообразной воронки, причем ее широкая часть образовывала дно ущелья, где он находился.

Напрасно он обошел кругом ее основание, со всех сторон возвышались стены высотой двести — триста метров, образуя с землей острый у юл. Чтобы выбраться из этой тюрьмы, ему нужно было совершить восхождение, подобное только что проделанному спуску. Это место как раз находится у входа в пещеры, его мы и назвали Нухурмурским колодцем.

— Я уже догадался об этом.

— Вы понимаете, о чем идет речь, ибо каждый день проделываете этот путь. По дну огромной пропасти протекал неглубокий ручеек, который терялся под одной из скал, казалось, направляясь в самые недра земли. У Рамы хватило мужества лечь на дно ручья и ползти по излучинам его русла под скалой. Метров через пятьдесят он заметил, что туннель постепенно становится выше, и в конце концов очутился в соединявшихся друг с другом обширных пещерах, где, несмотря на свою храбрость, он едва не остался навсегда.

Только на второй день подземного плена, умирая от голода и усталости, он заметил вдали луч света. Он пошел на него и очутился в конце узкого прохода, выходившего к озеру.

— Именно эти два туннеля — один, ведущий из Нухурмурского колодца, другой — выходящий к озеру, — вы расширили настолько, чтобы там можно было свободно передвигаться, и именно они служат убежищем Нана-Сахибу.

— Совершенно верно, мой дорогой Барбассон. Как вы могли заметить, с помощью плоской скалы, поворачивающейся на стержне, мы герметически закрыли единственный выход со стороны озера, который можно было бы случайно обнаружить, несмотря на окружающую его со всех сторон густую растительность. Поэтому мы не имеем права открыть тайну нашего убежища этому туземцу. Он может запомнить к нему дорогу и в силу неразвитости своего ума прельститься подарками и обещаниями хитреца Кишнайи, если тот вдруг сумеет выследить нас. А это вполне возможно, ведь мы можем чувствовать себя в полной безопасности, лишь никогда не выходя из пещер и Нухурмурского колодца.

— В пещерах достаточно места, чтобы прожить там до конца наших дней. Разве вы не создали там великолепный сад!

— Верно, в нашем распоряжении почти двадцать тысяч квадратных метров площади. К тому же еще до подавления восстания, когда я узнал, что Хейвлок идет на Дели, и понял, что полный разгром — вопрос какого-то месяца, я сразу подумал о том, что это место может послужить укрытием для Нана-Сахиба и оставшихся верных ему друзей. Уже тогда я поручил храброму охотнику на пантер перевезти туда с помощью Ауджали всякого рода припасы. Мой приказ был выполнен так хорошо, что мы можем жить там в роскоши, ни в чем не нуждаясь, в течение нескольких лет.

Как бы то ни было, рано или поздно нас могут застигнуть либо во время охоты в горах, либо во время рыбной ловли на озере — вы же знаете, что удержать Барнетта от двух этих пагубных страстей невозможно, — поэтому мы не должны ни под каким видом доверять ни одной живой душе тайну нашего убежища.

— Я согласен с вами, Сердар. Но я возвращаюсь к вопросу, который вы сами задали в начале нашей беседы. Что нам делать с этим беднягой?

— У нас есть только один выход, ибо теперь я уверен, что его рана неопасна. Она заживет дня через три-четыре. Нам надо высадить его в том самом месте, где я его ранил. Он сумеет разыскать свое жилище.

Приняв такое решение, Покоритель джунглей пощупал пульс раненого. Он был спокоен, без каких-либо признаков лихорадки. Сердару пришла в голову мысль накормить несчастного, чтобы побыстрее восстановить его силы. На борту были кое-какие запасы еды, и Покорителю джунглей пришлось прибегнуть к той же уловке, что и с питьем, — он сам попробовал пищу, прежде чем предложить ее тота-ведде. Туземец тут же набросился на все, что ему дали, и стал поглощать пищу с такой жадностью, издавая при этом звуки, выражавшие столь явное удовольствие, что Барбассон не удержался и сказал:

— Черт побери, мы сделали доброе дело! По-моему, бедняга просто умирал с голоду!

Шлюпка пристала к берегу, и наши друзья знаком приказали тота-ведде спуститься на землю. Но несчастный, казалось, не понимал их. Тогда без лишних церемоний они взяли его и положили на траву, не теряя времени на лишние объяснения. Решив, что теперь они от него избавились, Сердар и Барбассон быстро отчалили от берега. Они не проплыли и десяти метров, как услышали шум тела, плюхнувшегося в воду, и инстинктивно обернулись. Каково же было их изумление, когда над водой они увидели голову тота-ведды, который плыл на большой скорости, стараясь догнать их.

Ночь внезапно сменила день, этот переход в тропиках совершается особенно быстро, так как здесь сумерки длятся всего несколько минут. Поэтому, несмотря на то, что разделявшее их расстояние было невелико, обоим французам туземец казался маленькой черной точкой.

— Надо прибавить скорость! — приказал Сердар. — Он потеряет нас из виду и вынужден будет вернуться на землю.

Барбассон подключил к аккумулятору дополнительную батарею, и шлюпка полетела по спокойной глади озера. Но в ту же минуту жалобные крики донеслись до Сердара.

— У него может открыться рана, в воде кровотечение бывает еще сильнее, бедняга потеряет силы и утонет, — сказал Сердар, словно размышляя вслух.

Потом, движимый чувством острой жалости, произнес:

— Я не могу допустить, чтобы этот человек так вот умер.

Крики возобновились с удвоенной силой, жалобный, ясный голос напоминал плач ребенка.

Сердар все еще колебался. Ставки в игре были столь велики, что он не имел права рисковать ради спасения жизни несчастного дикаря. Вдруг у него мелькнула мысль, положившая конец его колебаниям.

— Ладно, — сказал он себе, — всегда можно попробовать. Прежде спасем его, а там будет видно.

И он склонился над люком.

— Задний ход, Барбассон! — крикнул он своему спутнику. — Я не хочу, чтобы у меня на совести была смерть этого бедного дурака.

Провансалец, служивший на флоте, приучился там к строгой дисциплине, благодаря которой наши моряки — среди первых в мире. Он подчинялся беспрекословно и обсуждал приказы только потом, если у него возникали какие-то возражения.

Шлюпка легко вздрогнула, в ней словно совершалась борьба между запасом набранной скорости и толчком в противоположном направлении, а затем на всем ходу понеслась к берегу. Ориентируясь на крики, Сердар понял, что они находятся рядом с туземцем.

— Тормозите, Барбассон, тормозите! — сказал он другу.

И лодка, сбросив скорость, медленно заскользила по волнам.

Крики смолкли. Ночь была так глубока, что вокруг ничего не было видно.