Альберто Васкес-Фигероа - Икар

Он стал кружить над районом.

Один круг, второй, третий!

Кто-то ведь должен там дежурить.

Кто-то должен был услышать рокот двигателя и смекнуть, что они в опасности.

Кто-то… Но кто?

Двигатель опять чихнул.

Еще круг.

Неожиданно внизу, прямо на берегу озера, задвигались огненные шары.

Его услышали!

Кто-то все-таки пришел на помощь, однако вскоре летчик понял: либо память ему изменяет, либо огни расположены неверно.

Только время-то уже истекло.

Горючее на исходе, некогда без толку ломать голову.

— Держись крепче! — крикнул он и устремился к невидимой посадочной полосе.

Он пролетел над озером, почти над самой водой, и коснулся колесами земли в трех метрах правее единственного ряда огней.

Некоторые огненные шары уже начали гаснуть по вине ветра и дождя.

Разглядеть ничего не удавалось.

Он выключил двигатель и препоручил себя Богу.

Удар оказался сильным.

Слишком сильным!

Они бесконтрольно катились какое-то время, как казалось — целую вечность, подпрыгнули, снова ухнули вниз, опять покатились, под конец шасси не выдержало — и они капотировали.

Винт сломался, словно зубочистка.

Наступила тишина.

Ее нарушала лишь дробь дождя по крыльям «Джипси Моза».

Джимми Эйнджел чувствовал боль в груди.

И еще боль в ногах.

У него ныла душа, оттого что он разрушил все, что у него было.

Кое-как оправившись от удара, он с тревогой спросил:

— Дик! Ты жив? Скажи что-нибудь!

— Да жив я, жив! — отозвался хриплый голос. — Что ты хочешь от меня услышать? Это было еще то развлечение!

Им отвели ангар, который пришлось делить, как только начало темнеть, с двумя дюжинами коров.

И они должны были еще сказать спасибо.

В итоге оказалось, что в ангаре не было света — это если вдруг им вздумалось бы работать ночью.

Снаружи шел дождь.

Он продолжал лить, словно небо скорбело о постигшей их тяжелой утрате.

— Мы сможем его починить? — первым делом поинтересовался Дик Карри, когда его взору предстало то, что осталось от машины, в которую он вложил все свои сбережения.

— Винт никуда не годится. И придется доставать новое шасси. Но как мне кажется, двигатель вроде бы не пострадал.

— Ты уверен?

— Буду уверен, как только мы его разберем.

Они тут же засучили рукава, хотя у обоих ломило все тело и малейшее усилие вызывало боль, но когда осмотрели — с превеликой осторожностью — каждую деталь, то обменялись удовлетворенными взглядами.

— Если раздобыть токарный станок и вооружиться терпением, эта штука вновь заработает, — уверенно подытожил Дик Карри.

Начальник аэродрома, человек участливый, влюбленный во все, что способно летать, пришел им на помощь, подсказав:

— Тут у нас меньше года назад один «Боинг-40», который перевозил почту, утонул в озере, как раз напротив вон тех деревьев. Может, шасси вам подойдет.

— А как мы его достанем?

— У меня есть приятель, он рыбак. Если ему удастся подцепить его якорем, коровы, наверно, сумеют вытащить его на берег. Поговорите с владельцем.

Шасси обошлось им в пятьдесят долларов. Целое состояние для тех, кому приходилось экономить каждое сентаво, однако надо было либо соглашаться, либо сидеть здесь — и спать вместе с коровами — в ожидании, когда из Панамы или Мехико прибудет новое шасси, которое, как пить дать, окажется намного дороже и тоже будет снято с какого-нибудь самолета.

Пропеллер нужно было делать самим.

К счастью, в Никарагуа не было недостатка в первоклассной древесине, а в одной деревне друзья нашли скульптора, способного выточить муху из кусочка корня каштана.

Только вот работал он медленно. Медленно и кропотливо, возможно, потому, что проникся важностью поручения в первое же мгновение, когда из-за неправильно сбалансированного пропеллера двое сумасшедших гринго грохнулись вниз — уже после того, как им удалось подняться выше чем на сто метров.

Однажды утром — в одно отвратительное, дождливое, душное и тоскливое утро, — когда они сидели в грязном стойле и терпеливо ждали, когда прибудет новый винт, грозивший не прибыть никогда, у дверей затормозил автомобиль, а из него вышла Вирджиния Эйнджел, похудевшая еще больше.

Она молча оглядела самолет, а затем повернулась к паре нахохлившихся приятелей, вид которых говорил сам за себя.

— Так вот, значит, докуда вы добрались, — сказала она. — Никогда не пойму, как это тебе удается уберечься — мозги до сих пор не размазались лобовому стеклу. — Она пару раз откашлялась. — Если, конечно, они у тебя есть.

— Как ты здесь оказалась?

— Прочитала в газетах, что какой-то «Де Хэвиленд» разбился в Никарагуа, и поняла, что это просто некому быть, кроме вас. Связалась с посольством в Никарагуа, и они мне это подтвердили. — Подойдя ближе, она пнула мужа ногой в зад. — По крайней мере, мог бы удосужиться сообщить мне о случившемся.

— Зачем? Ведь два месяца еще не прошло.

— Два месяца еще нет! — неохотно согласилась она. — Однако прошло уже три недели, а вы сидите здесь, не одолев даже половины пути в один конец. Болваны!

— Полегче! — воскликнул Дик Карри.

— А ты заткнись! Погляди, что осталось от твоей бензоколонки, а ведь мог бы до старости жить себе припеваючи!

— Еще не все потеряно. Как только получим пропеллер…

— Пропеллер? Да что тебе вообще известно о пропеллерах? Я знаю в тысячу раз больше, потому что вот этот безмозглый тип научил меня этому даже раньше, чем научил трахаться. Пропеллер — душа биплана, и если ты его поменяешь, он уже никогда не будет прежним.

— Вирджиния, пожалуйста!.. — вмешался Король Неба. — Оставь нас в покое! Нам и без того хватает проблем…

Женщина окинула его долгим взглядом — по-видимому, поняла, что он прав, — и села на стол, на котором были разложены карты:

— И то правда. От вас воняет дохлятиной, и, судя по всему, вы питаетесь одним коровьим молоком. Ладно! Поищем отель, вы хорошенько вымоетесь, купим вам новую одежду и поедим нормальной пищи.

— Это же стоит кучу денег.

— Деньги я привезла, — хмуро сказала она. — Я продала машину.

— Продала свою машину? — удивился ее муж.

— Я продала нашу машину, — поправила его Вирджиния Эйнджел. — Мы еще не разведены, поэтому не годится бросать тебя в таком положении. — Тут она предупредительно подняла палец: — Однако это вовсе не значит, что я изменила решение.

Летчик хотел что-то сказать, но передумал. Он немного помедлил и наконец, уже поднимаясь, чтобы направиться к выходу, с явным любопытством спросил:

— Скажи-ка… неужели со мной так трудно жить?

— Дело не в тебе, — не задумываясь, уверенно ответила она. — А в твоей проклятой профессии. Если бы Богу было угодно, чтобы ты летал, Он наделил бы тебя крыльями, но ты упрямо поступаешь Ему наперекор.