Саша Суздаль - Евангелие от рыжего кота

Не откладывая в долгий ящик, противники обменялись ознакомительными ударами и принялись рубиться по-настоящему. Матье де Клемон был сильнее, но Хасан аль-Каин оказался проворнее и легко избегал разрушительных ударов, изменяя траекторию удара меча лёгким касанием сабли. Танцевали довольно долго. Внезапно, ассасин сделал неожиданный выпад и острием сабли намотал золотую цепочку на шее у Матье де Клемона. Цепочка треснула и на её конце ярким пламенем, точно кровь, что-то блеснуло. Маршал левой рукой схватил пламя, замахиваясь на противника мечом, а ассасин потянул цепочку к себе.

Огорчённый тем, что ему досталась только цепочка, Хасан аль-Каин выкрикнул: — Так умри же, собака! — и как зверь бросился на Матье де Клемона. Крик ассасина прозвучал, как призыв, и мамелюки бросились на рыцарей с неистовым воплем: — Убей неверного!

Застывшие на стенах защитники всполошились и обрушили град камней на сарацинов, а казаны с горящим маслом огненным дождём оросили ряды мамелюков, что заставило их отхлынуть от наружной стены.

Крик муллы, призывающий мусульман на предвечерний аср [12], позволил перевести дух защитникам Акко, но ненадолго – отдав должное Аллаху, сарацины вновь хлынули в атаку на крепость, которая длилась до самого вечера.

Раннее утро пятницы 18 мая 1291 года началась неудачно: и так неспокойный сон нарушил громкий грохот вражеских барабанов. Разбуженные защитники города вышли на стены и увидели несметные полчища мусульман под желтым флагом Магомета, точно саранча устремившихся к городу. Целый рой стрел заставил рыцарей укрыться за стенами, а арбалетчики, в ответ, косили первые ряды нападающих, на которых наступали идущие сзади. Полетели горшки с греческим огнём и снова запылали деревянные крыши, закрывая город чёрной пеленой дыма.

В ответ баллисты осаждённых разметали ряды мамелюков камнями, отрывая невезучим воинам головы, ноги, руки. Мамелюки захватили барбакану [13]рядом с Королевской башней и ворвались на куртину [14], растекаясь в обе стороны, заполняя пространство между двумя стенами укрепления. Великий Магистр госпитальеров Жан де Вилье и Великий Магистр тамплиеров Гийом де Боже собрали своих крестоносцев и малой силой сумели оттеснить сарацинов до внешней стены. Оба великие мужи были ранены, отчего их атака потерпела фиаско.

Остатки отряда, под градом горшков с греческим огнём, вынужденно отступили, едва успев забрать с собой раненных. Мамелюки, захватив в это время Королевскую башню, недаром названную Проклятой, растеклись по кварталу святого Романа, истребляя всех рыцарей, которые попадались на пути. Бои продолжались возле королевского замка, а замок госпитальеров мамелюки атаковали с особым ожесточением. Несмотря на то, что маршал Матье де Клермон был тяжело ранен, он, с кучкой рыцарей-госпитальеров, продолжал сдерживать сарацинов, чтобы не допустить их в гавань. Оставшиеся жители города, вместе с раненными крестоносцами, садились на шлюпки и спешили к итальянским судам, стоящим на рейде в Средиземном море. Как назло, погода не способствовала эвакуации жителей: огромные волны и ветер для некоторых шлюпок оказались непреодолимым препятствием.

Постепенно рыцарей отряда Матье да Клермона оттеснили в Генуэзский квартал, и маршал понял, что жить им осталось всего ничего. Откуда-то взявшаяся сестра послушница, несмотря на свистящие стрелы сарацинов, бросилась к нему, чтобы поменять кровоточащую повязку на голове маршала и посмотреть рану в груди, прикрытую разорванной кольчугой.

— Оставь меня, — воскликнул маршал, оттолкнув её от себя, и показал на стоящего рядом сержанта Гуго де Монтегю, у которого с рукава стекала кровь: — Перевяжи ему руку.

— А как же вы? — спросила монашка и маршал ответил: — Мои минуты сочтены.

Пока монашка бинтовала руку сержанту, дыхание маршала стало хриплым, а в уголке губ появилась кровь. Вытирая её рукой, Матье де Клермон снял шлем, обнажая голову, а потом полез за пазуху, откуда вытащил небольшое рубиновое сердце, подвешенное на тонкий кожаный ремешок.

— Подойди сюда, — сказал маршал, подзывая монашку. Та покорно присела возле него, и он спросил:

— Как тебя звать, милая?

Девушка покраснела и быстро ответила: — Мария-Агнеса-Катрин де Морель

— Спрячь этот святую реликвию, и сохрани, — сказал Матье де Клемон, передавая Марии рубиновый кулон, и добавил: — Клянись!

— Клянусь на кресте, — сказала монахиня и поцеловала свой нательный крестик, а потом, глядя на рубиновое сердце, простодушно спросила: — А что с ним делать?

— Тебя найдут те, кому ты его отдашь, — сказал маршал, а видя недоумение на её лице, объяснил: — Когда за ним придут – ты их сразу узнаешь.

Мария хотела вытереть платочком выступившую кровь у рта Матье де Клемона, но тот отмахнулся от неё, точно от мухи и позвал своих госпитальеров.

— Доставьте её в беспечное место и охраняйте столько, сколько потребуется, — сообщил он и добавил: — Это последний приказ для вас. Исполнив его, послужите Богу и Святой церкви.

— А теперь поспешите, не то уйдут последние шлюпки, а я приготовлюсь до встречи с Богом, — произнёс Матье де Клемон, прислонившись к стене и закрывая глаза. Его окровавленные губы шептали слова молитвы, а мысли витали совсем не здесь, а там, где скоро окажется его смущённая душа. Рыцари не смели ослушаться своего маршала и отправились в Пизанский квартал, но им дорогу преградили несколько мамелюков, просочившихся запутанными улочками в тыл баррикад.

Схватка была неизбежной и сержант Гуго, без слов, опустил свой меч на шею сарацина, который хотел наброситься на него с саблей. Рыцарь Раймонд де Торн, следующий за ним по узкой улице, успел отбить пику следующего мамелюка, а огромный Дюдон де Компс зажал юркого сарацина, который, придавленный латами крестоносца, едва хрипел, злобно пытаясь всадить куда-нибудь свой кинжал.

Впереди показались ещё парочка сарацинов, и пришлось поработать мечами. Когда последнего мамелюка уложили на пыльную мостовую, Раймонд де Торн оглянулся и увидел, что Мария, монахиня, перетягивает рану на голове поверженного сарацина. Тот, оглушенный ударом, вращал белками глаз, пытаясь сосредоточить свой взгляд на лице девушке.

— Что ты делаешь? — спросил Торн у девушки.

— Рану перевязываю, — спокойно сказала Мария. Торн хотел проткнуть раненого врага мечом, но сержант Гуго удержал его руку: — Идём, нам нужно спешить.

Трое госпитальеров и монахиня скрылись за поворотом узкой улицы, направляясь к Железным воротам внутреннего рейда. Рыжий кот, до этого лениво наблюдающий за происходящим, потянулся и перепугал трёх сорок, сидевших на смоковнице, которые загалдели и направились в сторону порта. В это самое время на улочку, где обращался с Богом маршал Матье де Клемон, выскочили несколько сарацинов, которые, увидев лежащего крестоносца, посчитали его убитым и подобрали меч и шлем, а потом принялись стягивать с маршала красное сюрко с белым крестом на груди, прикрывавшее кольчугу. Очнувшийся Матье де Клемон вытащил нож на поясе и с последних сил полоснул по горлу склонившегося к нему сарацина.