Уилбур Смит - И плачут ангелы

Время тянулось невероятно медленно. Наконец на плечо Крейга опустилась крепкая мускулистая рука.

— Неплохо выглядишь, мальчик мой, — раздался в ушах голос Роланда.

Крейг поднял взгляд.

— Что, Роли, террористы тебя пока не поймали?

— Куда им, Малыш! — Роланд обнял кузена. — Позволь мне познакомить тебя с девушкой, которая меня любит. — Только Роланд мог произнести подобную фразу так, чтобы она прозвучала изысканно и с юмором. — Это Козя. Козя, это мой любимый двоюродный брат Крейг, знаменитый сексуальный маньяк.

— Козя? — Крейг посмотрел в непривычно раскосые глаза: они оказались не черными, а темно-синими. — Вам это имя не подходит.

— Джанни, — представилась она и протянула руку. — Джанин Карпентер.

Крейг взял худощавую теплую ладонь, взмокшую после игры, и ему не хотелось выпускать ее.

— Козя, я тебя предупреждал! — засмеялся Роланд. — Малыш, прекрати приставать к девушке и сыграй со мной партию.

— Я одет не по форме.

— Тебе всего лишь нужны теннисные туфли. Размер у нас с тобой одинаковый — я пошлю слугу за запасной парой своих.

Крейг больше года не держал в руках теннисную ракетку, и, кажется, перерыв пошел ему на пользу: никогда в жизни он так здорово не играл. Ракетка словно сама била по мячу, да так чисто и мощно, что мяч летал будто сам по себе, притягиваясь к задней линии точно к магниту. Без всякого усилия Крейг отбивал удары соперника с любой стороны корта, а потом уронил мяч так близко к сетке, что Роланд, застрявший посреди площадки, не смог до него дотянуться. Подачи Крейга ложились почти на заднюю линию, он брал мячи, за которыми обычно не стал бы бегать, затем бросился вперед и принял безупречно поданный мяч Роланда.

Крейг забыл все на свете, наслаждаясь игрой и восхитительным непривычным чувством силы и непобедимости, поэтому не заметил, что Роланд давно перестал шутить. Они поменялись площадками, и двоюродный брат сказал:

— Пять геймов вничью.

Странная интонация привлекла внимание Крейга, и впервые с начала игры он вгляделся в лицо соперника: оно уродливо побагровело и распухло; челюсти были крепко стиснуты; в зеленых глазах горел кровожадный огонь — Роланд выглядел смертельно опасным, как раненый леопард.

Переходя на другую сторону сетки, Крейг перевел взгляд на зрителей и обнаружил, что игра привлекла всеобщее внимание. Даже женщины постарше забыли про чай и подошли к корту. Тетушка Валери нервно улыбалась: она по опыту знала, что означает подобное выражение на лице сына. Мужчины сдерживали усмешки, наслаждаясь игрой не меньше Крейга: в Оксфорде Роланд входил в сборную университета по теннису, потом три года подряд удерживал титул чемпиона Матабелеленда в одиночном разряде.

Неожиданный успех привел Крейга в смятение: за двадцать девять лет жизни он ни разу не выигрывал у Роланда нив чем — даже в детских играх. Коленки внезапно ослабели, и он снова почувствовал себя долговязым, неуклюжим подростком в потертых шортах и старых теннисных туфлях на босу ногу. Крейг судорожно сглотнул, смахнул в сторону упавшую на глаза прядь и приготовился принимать подачу.

За сеткой стоял высокий мускулистый Роланд Баллантайн, мрачно глядя на соперника. Крейг знал, что сейчас двоюродный брат видит в нем лишь противника, которого нужно уничтожить.

«Мы, Баллантайны, всегда добиваемся своего, — сказал Баву. — Мы инстинктивно знаем, как вцепиться в глотку».

Невероятно, но Роланд будто стал еще выше ростом. Он подкинул мяч и ударил по нему ракеткой. Крейг сдвинулся влево, потом понял, что сделал ошибку, и попытался перейти вправо. Длинные ноги запутались, и он растянулся на желтом глиняном покрытии корта. Поднявшись, он захромал на другую половину площадки: на ободранном колене выступила кровь.

Следующую подачу Роланда Крейг попросту пропустил.

Когда пришла его очередь подавать, он послал первый мяч в сетку, второй — в столбик. Подобным же образом Крейг проиграл три своих подачи.

— Решающее очко! — сказал Роланд, постукивая мячом и готовясь к последней подаче. Он уже снова улыбался, как всегда веселый, привлекательный и добродушный.

Крейга охватило привычное отчаяние прирожденного неудачника, и конечности налились свинцом. Он отвел взгляд от корта: Джанин Карпентер смотрела прямо на него. За мгновение до того, как девушка ободряюще улыбнулась, Крейг заметил жалость в темно-синих глазах и вдруг разозлился.

Сильным ударом, держа ракетку обеими руками, он отбил подачу Роланда в угол корта. Роланд, ухмыляясь, послал мяч обратно. Крейг вновь безупречно принял, вынудив соперника сделать высокий удар. Мяч взлетел вверх. Крейг, собранный и полный холодной ярости, оказался под ним и ударил, вложив всю силу и все отчаяние. Это был его последний шанс, больше надеяться было не на что.

Роланд поймал мяч, едва тот отскочил от земли, не дав ему взлететь высоко, и послал мимо бедра Крейга, который еще не успел развернуть корпус после удара и не мог отбить атаку.

Роланд засмеялся и легко перепрыгнул через сетку.

— Неплохо, Малыш! — Он отеческим жестом приобнял Крейга. — В следующий раз буду знать, что не стоит давать тебе фору, — сказал Роланд, уводя кузена с корта.

Те самые люди, которые совсем недавно с упоением предвкушали унизительное поражение Роланда, теперь сгрудились вокруг него со льстивыми улыбками.

— Прекрасная игра, Роли!

— Высший класс!

Крейг незаметно ускользнул прочь. Выбрав чистое полотенце из приготовленной стопки, он вытер лицо и шею и, стараясь не показать своего огорчения, пошел к опустевшему бару, где выудил из полурастаявшего колотого льда банку пива. Пиво показалось таким терпким, что на глаза навернулись слезы, сквозь которые Крейг внезапно разглядел возникшую рядом Джанин Карпентер.

— Ты ведь мог выиграть, — тихо сказала она. — Но ты попросту сдался.

— Я по жизни неудачник, — ответил Крейг, стараясь, чтобы фраза прозвучала весело и шутливо, как у Роланда, но вышло жалко и натянуто.

Джанин покачала головой и ушла.

Крейг принял душ и, выходя из ванной комнаты Роланда, наткнулся на хозяина: тот стоял перед зеркалом в полный рост, поправляя темно-бордовый берет. Над левым ухом красовалась медная кокарда с изображением зверского лица: низкий, как у гориллы, лоб и такой же приплюснутый нос, преувеличенно косые глаза и вывалившийся между широких негритянских губ язык — точно у маорийских резных идолов.

«Когда прадед Ральф во время мятежа собрал отряд, — однажды объяснил Роланд Крейгу, — одним из его самых известных подвигов стала поим ка предводителя мятежников, которого повесили на верхушке акации. Вот мы и взяли своей эмблемой голову повешенного Базо. Как тебе, нравится?»