Уилбур Смит - И плачут ангелы

Огромные изогнутые бивни старого слона по-прежнему охраняли двери, и, проходя мимо, Зуга ласково погладил ближайший.

— Твои талисманы удачи, — снисходительно усмехнулась Луиза.

— Домашние божества, — поправил он, и они вошли в дом.

Внутри все разгромили — чего и следовало ожидать. По крайней мере книги уцелели: сброшенные с полок, некоторые с разорванными переплетами или погрызенные крысами, они все же оказались на месте.

Зуга нашел свои дневники и смахнул с них пыль шелковым платком: история всей его жизни была тщательно записана в десятках тетрадей с цветными картами и рисунками.

— Вот их потерять было бы жаль, — пробормотал он, аккуратно складывая дневники на столе, и погладил сафьяновый переплет.

Серебряные столовые приборы разбросали по полу и частично помяли, но не тронули: для матабеле такие вещи ценности не имели.

Супруги бродили по разоренному дому, по комнатам, которые Зуга наспех пристроил к основному зданию, и среди мусора им попадались маленькие сокровища: серебряный гребень — подарок Зуги жене на их первое Рождество, бриллиантовые запонки — подарок Луизы мужу надень рождения. Она подала ему находку и приподнялась на цыпочки, подставляя губы для поцелуя.

На полках в кухне осталась нетронутой фаянсовая и стеклянная посуда, хотя дверцы кладовых взломали и все горшки и ножи исчезли.

— Будет не так уж сложно все починить, — заверил жену Зуга. — Нам невероятно повезло!

На заднем дворе Луиза обнаружила четырех красных род-айландов, копающихся в пыли. Позвав Яна Черута из конюшни, она вымолила у него несколько пригоршней зерна, припасенного для лошадей. На призывное пощелкивание курицы живо примчались, хлопая крыльями, и набросились на угощение.

Через разбитые окна хозяйской спальни птицы свободно залетали внутрь и вили гнезда на потолочных балках. Покрывало на постели было заляпано птичьим пометом, но простыня и матрас оставались сухими и чистыми.

Зуга обхватил жену за талию и прижал к себе — в его глазах появилось хорошо знакомое Луизе выражение.

— Майор Баллантайн, у вас ни стыда, ни совести! — хрипло выдохнула она. — На окнах даже штор нет!

— Ничего, зато ставни остались!

Пока Луиза расправляла постель, он закрыл окна и, вернувшись к жене, помог ей расстегнуть блузку.

Через час они вышли на веранду. Ян Черут уже смахнул пыль со стола и стульев и распаковал корзину с обедом, привезенным из Булавайо.

Они пили красное вино, ели холодный слоеный пирог с мясом, а Ян Черут прислуживал, развлекая их историями о подвигах отряда Баллантайна.

— Мы были самые лучшие! — скромно заявил он. — Разведчики Баллантайна! Матабеле быстро поняли, с кем имеют дело!

— Пожалуйста, давайте не будем говорить о войне, — взмолилась Луиза.

И все же Зуга поинтересовался с добродушной насмешкой:

— Так что стряслось с героями? Война-то продолжается. Нам нужны такие парни.

— Мастер Ральф сильно изменился, — помрачнел Ян Черут. — Вот так — раз! — и стал сам не свой. — Готтентот щелкнул пальцами. — С тех пор как мы поймали Базо в Козлином ущелье, мастер Ральф потерял всякий интерес к войне. Больше никогда не выезжал с отрядом, а через неделю и вовсе вернулся достраивать железную дорогу. Говорят, Ральф хочет к Рождеству довести дорогу до Булавайо.

— Довольно! — заявила Луиза. Это наш первый день в Кингс-Линн, мы не были здесь почти целый год. Не желаю больше слышать ни слова о войне! Ян Черут, налей нам вина, и себе тоже плесни. — Она повернулась к мужу: — Милый, давай уедем из Булавайо и вернемся сюда?

Зуга с сожалением покачал головой:

— Извини, любовь моя. Я не могу рисковать твоей жизнью. Матабеле все еще не угомонились, а место здесь уединенное…

С заднего двора вдруг донеслось испуганное кудахтанье куриц. Зуга мгновенно вскочил на ноги и потянулся за ружьем, прислоненным к стене.

— Ян Черут, обойди конюшню сзади. Я зайду с другой стороны, — прошептал он и повернулся к Луизе: — Подожди здесь, но будь готова бежать к лошадям, если услышишь выстрел.

Мужчины бесшумно выскользнули с веранды.

Зуга добрался до угла дома под окном хозяйской спальни. Курицы снова всполошились, закудахтали и забили крыльями. Повернув за угол, майор Баллантайн торопливо пробежал вдоль побеленной ограды заднего двора и возле калитки прижался к ограде спиной. Сквозь кудахтанье и хлопанье крыльев обезумевших от страха птиц Зуга отчетливо услышал голос, говоривший на исиндебеле:

Зуга не стал стрелять, заметив отвисшие голые груди, которые раскачивались при каждом шаге бегущей. Он ударил женщину прикладом ружья между лопаток, сбив ее на землю, и вылетел в задний двор.

Ян Черут держал в одной руке ружье, в другой — извивающегося тощего мальчонку.

— Оторвать ему башку? — поинтересовался Ян Черут.

— Ты ведь больше не у Ральфа в отряде служишь, — напомнил ему Зуга. — Держи его крепко, но без рукоприкладства.

Он вернулся к собственной пленнице, пожилой женщине-матабеле, истощенной голодом. Судя по обвисшей складками коже, когда-то негритянка была очень полной, и болтающиеся пустыми мешочками груди наверняка были размером с арбуз и чуть не лопались от жира. Зуга ухватил костлявую руку женщины и вытащил негритянку во двор.

Ян Черут крепко держал мальчишку, и Зуга внимательно рассмотрел пленника: кожа да кости, ребра торчат, каждый позвонок проступает наружу, голова кажется непропорционально большой для такого тощего тела, да и на лице одни глаза остались.

— Сорванец-то с голоду помирает, — заметил Зуга.

— Неплохой способ от всех них избавиться, — кивнул Ян Черут.

В калитку вошла Луиза, все еще с ружьем в руках. Увидев негритянку, она переменилась в лице.

— Джуба! Это ты?

— Ох, Балела! — жалобно прошептала женщина. — Я уж думала, что больше никогда в жизни тебя не увижу!

— Ничего себе! — мрачно пробормотал Зуга. — Хорошенькая дичь попалась в наши силки, Ян Черут: старшая жена великого вождя Ганданга, а этот щенок — наверняка его внук! Я их и не узнал сначала — они же того и гляди помрут.

Тунгата Зебиве сидел на костлявых коленях бабушки и, забыв обо всем на свете, жадно ел, словно голодный зверек. Он съел остатки пирога из корзинки, потом оставленные Зугой корочки. Луиза перерыла седельные сумки и нашла помятую жестянку солонины — он и это съел, обеими руками запихивая в рот жирное мясо.

— Правильно! Откорми щенка, чтобы потом нам его пристрелить пришлось, — кисло пробормотал Ян Черут и с недовольным видом пошел седлать лошадей для возвращения в Булавайо.

— Джуба, Маленькая Голубка, неужели все дети такие истощенные? — спросила Луиза.

— Еда кончилась, — кивнула Джуба. — Все дети изголодались, а некоторые малыши уже умерли.