Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)

Он аккуратно сложил листок и спрятал в карман камзола. Потом, обернувшись к своему отряду, крикнул:

– Всадники де Тилли, направо, марш!

Потом вполголоса, но так отчетливо, что было слышно каждое слово, обронил:

– А теперь, душегубы, делайте свое дело.

Толпа яростным воем приветствовала их уход, над замком Бюйтенхофа разнесся ее хриплый рев, в котором слились воедино все оттенки кровожадной злобы и свирепого ликования.

Кавалеристы удалялись с нарочитой медлительностью.

Граф держался в хвосте шеренги, до последней минуты сдерживая натиск пьяной черни, напиравшей на его лошадь.

Как видим, Ян де Витт не преувеличивал опасности, когда, помогая брату встать, поторапливал с отъездом.

Итак, Корнелис, опираясь на руку бывшего великого пенсионария, спустился по лестнице во двор. Внизу им повстречалась Роза. Девушка вся дрожала.

– О господин Ян, – воскликнула она, – какое несчастье!

– Да что стряслось, дитя мое? – спросил де Витт.

– Говорят, они пошли в Хогстрет добиваться приказа, чтобы кавалеристы графа де Тилли ушли отсюда.

– Ого! – протянул Ян. – Да, моя девочка, если они уйдут, плохи наши дела.

– Если бы я осмелилась дать вам один совет… – пролепетала Роза, трепеща всем телом.

– Дай его, дитя. Я бы не удивился, если бы сам Бог заговорил со мной твоими устами.

– Так вот, господин Ян, я бы не стала выходить отсюда на главную улицу.

– Почему же? Кавалеристы де Тилли по-прежнему на страже?

– Да, но только до тех пор, пока не будет отменен данный им приказ стоять у тюрьмы.

– Разумеется.

– Но ведь у вас нет приказа, чтобы они проводили вас до городской черты?

– Нет.

– Ну, вот! Как только вы минуете всадников, сразу попадете в лапы толпы.

– А городская стража на что?

– Ох, она-то и бесится больше всех.

– Так что же делать?

– На вашем месте, господин Ян, – робко продолжала девушка, – я бы вышла через потайной ход. Он ведет на пустынную улочку, там никого нет, все скопились на большой, ждут вас у главного входа. Так я бы добралась до городских ворот, через которые вы собираетесь выехать.

– Мой брат не дойдет, – сказал Ян.

– Я попытаюсь, – с твердостью ответил Корнелис.

– Но где ваша карета? – спросила девушка.

– Там, у главного входа.

– Нет, – отвечала Роза. – Я подумала, что ваш кучер человек верный и сказала ему, чтобы он ждал вас у потайного хода.

Братья умиленно переглянулись и одновременно обратили на девушку взгляд, выражавший всю глубину их благодарности.

– Теперь, – сказал великий пенсионарий, – остается выяснить, согласится ли Грифиус открыть нам эту дверь.

– О нет! – вмешалась Роза. – Он не захочет.

– Хорошенькое дело! Как же быть?

– А я сообразила, что он откажется, и отцепила ключ от связки, пока он через окно камеры болтал с конным стражником.

– Так этот ключ у тебя?

– Вот он, господин Ян.

– Дитя мое, – сказал Корнелис, – мне нечего тебе подарить взамен за твою услугу, кроме Библии, которую ты найдешь в моей камере. Это последний подарок честного человека, надеюсь, он принесет тебе счастье.

– Спасибо, господин Корнелис. Я никогда с ней не расстанусь, – ответила девушка. А про себя со вздохом добавила: – Какая жалость, что я не умею читать!

– Однако, девочка моя, крики все громче, – заметил Ян. – Мне сдается, что нам нельзя терять ни мгновения.

– Пойдемте же, – сказала прекрасная фрисландка.

И она повела братьев де Витт по коридору, ведущему в противоположную сторону тюрьмы, к черному ходу.

Вслед за Розой они спустились по лестнице – двенадцать ступеней вниз, пересекли маленький двор, обнесенный зубчатой стеной, и, отперев дверь под сводчатой аркой, вышли на пустынную улочку, прямо к ожидавшей их там карете с опущенной подножкой.

– Ох, скорее! Скорее, господа! Скорее! – закричал перепуганный кучер. – Слышите, как они орут?

Но великий пенсионарий, усадив в экипаж Корнелиса, не сразу последовал за братом. Он повернулся к девушке:

– Прощай, дитя мое, – сказал он. – Любые наши слова бессильны выразить всю нашу благодарность. Мы вверяем тебя Господу в надежде, что он не забудет, как ты спасла две человеческие жизни.

Великий пенсионарий протянул ей руку, и Роза почтительно поцеловала ее.

– Поезжайте, – сказала она, – не медлите! Похоже, они ломают ворота.

Ян де Витт стремительно вскочил в карету, захлопнул дверцу и приказал:

– К Тол-Хеку!

Так называлась решетка, перекрывавшая городские ворота, ведущие к маленькому порту Схвенинген, где братьев ожидало небольшое суденышко.

И карета с беглецами рванулась с места, уносимая двумя крепкими фламандскими лошадьми.

Роза смотрела им вслед, пока они не скрылись за поворотом.

Потом закрыла дверь, заперла ее, а ключ бросила в колодец.

Шум, заставивший ее предположить, что народ пытается высадить ворота, означал именно то, что она думала: избавившись от кавалеристов, охранявших тюрьму, толпа ринулась на приступ.

Хотя ворота были массивными, а тюремщик Грифиус – надо отдать ему справедливость – упорно отказывался их отпереть, вскоре стало ясно, что долго они не продержатся, и Грифиус, бледный как полотно, уже подумывал, не лучше ли их открыть, чем ждать, пока взломают. Но тут он почувствовал, что кто-то тихонько дергает его за рукав.

Обернувшись, он увидел Розу.

– Слышишь, как они беснуются? – пробормотал он.

– Я так хорошо это слышу, отец, что на вашем месте…

– Ты бы им открыла, не так ли?

– Нет, дала бы им выломать ворота.

– Но они же меня убьют!

– Если увидят вас, да.

– А как, по-твоему, они могут меня не увидеть?

– Спрячьтесь.

– Где?

– В секретной камере.

– Но что же будет с тобой, доченька?

– Я притаюсь там с вами, отец. Запремся и переждем, а когда они уберутся, выйдем!

– Черт возьми, ты права! – вскричал Грифиус. – Странное дело: сколько ума в такой маленькой головке…

Между тем, к вящему восторгу черни, ворота зашатались.

– Идемте же, отец, – поторопила его Роза, открывая маленький потайной люк.

– А как же наши узники? – вспомнил Грифиус.

– Бог спасет их, отец, – сказала девушка. – А мне позвольте позаботиться о вас.

Грифиус последовал за дочерью, и крышка люка захлопнулась у них над головами в то самое мгновение, когда тюремные ворота рухнули под напором разъяренного сброда.

Камера, именуемая секретной, куда Роза увлекла своего отца, обеспечивала надежное убежище этим двум персонажам, которых нам сейчас придется ненадолго покинуть. О ее существовании не знал никто, кроме властей: сюда подчас запирали кого-нибудь из особо важных преступников, опасаясь, что их попробуют вызволить, организовав похищение, а то и мятеж.

Между тем народ ворвался в тюрьму с воплями: