Станислав Рем - За тихой и темной рекой

Белый быстро осмотрел карманы пострадавшего. В одном из них он обнаружил бумажник с небольшой суммой денег и свёрнутой в несколько раз бумагой. Именно она и заинтересовала Олега Владимировича. Развернув её, Белый попытался прочитать написанное, но при таком освещении сие было сделать крайне затруднительно. Впрочем, гербовая печать говорила сама за себя. Гость провинциального городка снова вложил лист назад в бумажник, а тот вернул на место. Олег Владимирович не стал дожидаться, когда незнакомец окончательно придёт в себя, и быстрым шагом направился к гостинице.

Придя в номер, первое, что он заметил, была дверь, прислонённая к стене. Белый улыбнулся, представив, как мальчишка слуга просит у хозяина дверное полотно и как меняется выражение лица у последнего, услышавшего о странном пожелании нового постояльца. Не каждый день жильцы требуют дополнительные двери.

Олег Владимирович прошёл в угол комнаты и наклонился над тайником. Нить лежала на месте, в том положении, как он её оставил. Олег

Владимирович разделся, аккуратно повесил его в шкаф и устроился в мягкой, уютной постели. Сегодня дверь под матрац он решил не подкладывать. В конце концов хотя бы одну ночь проведет по-людски. «Конечно, можно было бы и поужинать», — пронеслась новая мысль в голове Олега Владимировича, но она тут же погасла, уступая место сну.

Благовещенское окружное казначейство располагалось невдалеке от городского полицейского управления, на той же самой Большой улице, которая соседствовала с пристанью и Набережной. Чему, собственно, Олег Владимирович не удивился.

Поднявшись на второй этаж, как ему посоветовал чиновник внизу, он прошёл по длинному коридору почти до середины, и постучал в приёмную. Секретарь, молодой человек, лет двадцати, тут же распахнул перед ним дверь и пропустил к дирекции. «Предупредили», — догадался Белый. А как же иначе? Иначе никак. Гнём спины, буравим половицы взглядом, истекаем слюной от зависти и желчи. А после, в постели, мечтаем об одном: когда же наконец и перед нами начнут гнуть, буравить, истекать?

Начальником окружного казначейства оказался крепкого телосложения чиновник с твёрдым, волевым лицом военного и такой же армейской выправкой.

— Господин Белый Олег Владимирович? — первым спросил он, указав на близстоящий стул и одновременно представился сам. — Ушаков Владимир Иванович, глава данного заведения. Не удивляйтесь, что знаю о вашем прибытии. Нам только что позвонил Владимир Сергеевич с просьбой содействовать всеми доступными мерами. Вы уж не обессудьте. Городок наш не большой, а потому все про всех всё знают. И, соответственно, все за всех переживают.

«Если бы это было так, — с сожалением подумал Белый, усаживаясь на удобный, мягкий стул, — тогда бы мне не пришлось тащиться к вам через всю державу, на самый край земли. Нет, господа, и ничего — то вы не знаете!».

Между тем Владимир Иванович продолжал:

— Для меня, естественно, несколько странно, что с инспекцией приехали не из казначейства или Министерства финансов, а из канцелярии Департамента полиции.

— Но, прошу заметить, по их поручению. — вставил Олег Владимирович и тут же добавил: — Впрочем, у вас никаких проблем быть не должно. Департамент в моём лице интересуют только те финансовые обороты, которые проводились через городское полицейское управление и военизированные подразделения.

— Ну что ж, — Владимир Иванович довольно хлопнул в ладоши. — В таком случае мы сработаемся. Какие документы вам предоставить для начала?

Другого ответа Белый и не ожидал. Ушаков, как он смог понять ещё в Петербурге, никоим образом не мог быть причастен к той проблеме, ради которой Олег Владимирович прибыл в Благовещенск. Не тот уровень. Если он и приворовывал, в чём Белый нисколько не сомневался, то только при посредстве гражданских чинов.

— Если можно, — Олег Владимирович покрутил в руках головной убор, именующийся в народе котелком, но так и не смог придумать, куда бы его пристроить, — для начала предоставьте мне комнату, чтобы я мог спокойно работать. И помощника какого-нибудь расторопного, владеющего информацией, где и какую бумагу можно взять без волокиты.

— Просьба гостя по восточным традициям — закон.

Через полчаса Олег Владимирович раскладывал папки на небольшом расшатанном столе, который едва поместился в небольших апартаментах, выделенных Олегу Владимировичу господином Ушаковым, а его теперешний помощник, старик лет шестидесяти, постоянно прищуривающийся, видимо, по болезни глаз, и принесший макулатуру в виде финансовых документов для господина Белого, тихонько начинал дремать, сидя в углу.

«Вот и началась весёлая жизнь чиновника, — усмехнулся Белый и открыл первую попавшуюся папку. — Итак, деньги, перечисленные на нужды тыловой части. Не то… Перечисления на казачью станицу Марковскую. Тоже не то… Где же необходимые папки? Среди всего этого ненужного бумажного хлама? Есть! Первая. Оклады младшего и среднего офицерского состава. Утонуть можно в безбрежном океане цифр. А что прикажете делать? То-то и оно, придётся всё переписывать. Не хранить же всю эту информацию в голове? Так, — бормотал Белый, просматривая фамилии из второй найденной папки. — Оклады младшего и среднего состава полицейского управления. Здесь будет попроще: фамилий меньше. Что ж, с богом!».

Олег Владимирович писал долго, часа четыре, пока кисть руки не начала нестерпимо ныть и требовать передышки. «Расторопный» помощник привалился всем телом к стене и теперь бессовестно спал, в то время, как его новый начальник, не жалея сил и здоровья, трудился во благо Отечества.

— Ермолай Константинович, — Белый не выдержал столь неприличного поведения подчинённого, а потому попытался вложить в голос силу, мощь и уверенность, из чего, собственно, ничего не вышло: всё-таки жалко стало старика. — Простите, Ермолай Константинович, может, пойдёте домой, отдохнёте?

Старик встрепенулся и невинно огляделся по сторонам. Убедившись, что кроме них в комнате по-прежнему никого нет, он тяжело вздохнул и отрицательно замотал головой:

— Помилуйте, Олег Владимирович. Уволят. Снимут, так сказать, с довольствия. Меня моя старуха тогда со свету сживёт!

— Это за что же?

— Да вот именно за то, что во время служебного дня буду почивать в домашних условиях.

— Так ведь я вас отпускаю!

— И что? Вы уедете, а меня уволят. Нет, вы уж простите, но я буду с вами. — Старичок снова тяжело вздохнул.

— Ну, смотрите. — Белый вновь проглядел список и спросил: — А что, Ермолай Константинович, у вас в городе игорные дома имеются?